Она сидела в постели, подобрав под себя ноги, обхватив руками колени и раскачиваясь взад — вперед. На лице — маска. Включившись в монитор, она упивалась сновидением — не как профессионал, но как наркоман, время от времени продолжая повторять: «Я хочу уйти. Я хочу уйти. Я хочу уйти…» По лицу ее катились капли пота, но само лицо оставалось мертвенно — бледным.
Я подошел к консоли и отключил монитор. Она продолжала раскачиваться, не почувствовав того, что я сделал. Подняв маску, я увидел, что глаза ее закатились, видны только белки. Она продолжала бормотать, стиснув зубы. Ушла глубоко в себя. Кататония.
Я снова опустил маску, включил ее в консоль и подключился сам.
… На берегу ночь, рев бури, ветер несет песчинки, они колют мне кожу. Звук, словно кто-то со свистом пропускает воздух сквозь зубы, — я поднял голову и увидел призрачных чаек с человеческими головами, это шипели они.
Рыжеволосая Тамил раскачивалась на берегу и смотрела, как из моря поднимаются темные морские существа, потом отправляла их в небытие. Крикнула что-то в море, но ветер отнес ее слова. Берег почернел от скорпионов, они ползали по влажному песку и прятались в водорослях. Мертвый бык, теперь раздувшийся, стоял на отмели, тряс своей сгнившей плотью, ревел от боли. Волны набегали на него, и его мошонка и пенис поднимались, потом волна отходила, и они снова обвисали, с них капала вода.
Тамил не ответила, когда я позвал ее. Я крикнул: «Эйриш мертв!», но буря, рев волн и свист чаек заглушили мои слова, поэтому я двинулся к ней, наклоняясь вперед, чтобы одолеть жгучий ветер. Я пробирался между большими черными скорпионами. Один из них ужалил меня в ногу, и показалось, что к ноге прижали раскаленное железо. Когда я сделал еще несколько шагов, меня ужалили в другую ногу, поэтому я побежал, не обращая внимания на укусы.
Из моря поднимался Левиафан, и перед ним накатывались на берег огромные волны. Тамил кричала в пустой воздух:
— Хочу уйти!
Я повернул ее лицом к себе. Она посмотрела на меня. И хотя ветер продолжал завывать, мир ее начал успокаиваться.
— Эйриш мертв! — снова повторил я, надеясь утешить ее. — Твой муж звонил мне. Он сказал, что не может тебе помочь. Нам нужно уходить.
Она посмотрела на меня, некоторое время разглядывая мое лицо.
— Боже мой! Ты меня догнал. Напрасно я убегала! Ты меня догнал!
— Ты ошибаешься, — сказал я. — Пойдем! Отключись, и сама увидишь!
— Что увижу? Мертвого Эйриша на полу? Что я должна увидеть? — В воде замычал бык. Тамил посмотрела мне в глаза и сквозь сжатые губы произнесла: — Я умираю!
Я услышал глухой топот за спиной и начал поворачиваться. Бык выбрался из водорослей и несся на меня. Времени убежать не было. Левый рог попал мне в грудь, я взлетел на воздух и упал лицом в песок. От боли перед глазами вспыхнули огни, к горлу подкатила тошнота. Я забыл о том, где нахожусь, и подумал, что в меня выстрелили.
К щеке будто прикоснулось горячее железо. Другой укус пришелся в спину. На щеке сидел скорпион и судорожно дергался, вонзая жало все глубже и глубже. Я сдернул его, отбросил прочь. И снова услышал глухой топот. Бык топтал тело Тамил. Он снова и снова поднимал и опускал огромные передние ноги, ломая кости и вдавливая ее разбитое тело в песок. Какие-то мгновения бык стоял над ней и фыркал, словно принюхиваясь к запаху крови, потом ударил ее рогами и поднял над собой. Несколько раз прошелся с ней взад и вперед по берегу, потом побежал к воде.
— Тамара! — закричал я, и она оглянулась с выражением ненависти на лице, затем раскрыла рот и подула на меня тьмой. И когда холод и безжалостная тьма сомкнулись надо мной, я заскулил в ожидании смерти.
* * *Я встал и побрел из комнаты в комнату, разыскивая что-то словно в тумане; не знаю, что именно я искал, но найти не мог. Я оглядывал вещи в комнатах и думал, не их ли я ищу. Направился к двери, в лицо мне ударило солнце. Прошел в передний двор, посмотрел на орхидеи, деревья. Это не то, что мне нужно? И обнаружил, что стою перед дверью соседа. Я открыл ее.
Родриго Де Хойос сидел в кресле в своей гостиной. Он посмотрел на меня.
— Дон Анжело, что случилось? Что случилось? — воскликнул он, встав, чтобы пересечь комнату. Взял меня за руку и ввел в дом, потом заставил опуститься в большое мягкое кресло. Я попытался встать, но он не позволял. — Вы больны? — спросил он.
Я посидел несколько минут, мучительно пытаясь вспомнить, что же я должен делать, но мысль моя все время упирались в глухую стену. Я схватил Родриго за рубашку.
— Произошло нечто ужасное! — сказал я и всхлипнул. Потом я вдруг вспомнил: — Я хочу уйти! — И закричал: — Достаньте мне челнок!
Родриго смотрел так, словно прикидывал, в своем ли я уме. Сложил руки, взглянул на них, присвистнул сквозь зубы, посмотрел на часы. Потом, спустя, казалось, очень много времени, подключился к компании «Пантранспорт» и попросил их как можно скорее прислать мини — челнок.
Я поднялся и направился к выходу. Снова усадить меня в кресло ему не удалась, и он больше меня не останавливал.
Открыв дверь своего дома, я обнаружил, что Эйриш по-прежнему лежит внизу у лестницы и тяжело дышит сквозь маску. Должно быть, одно из легких у него отказало. В воздухе пахло чесноком, сожженной плотью и волосами. Я удивился, что не помню, как проходил мимо него, когда выходил из дома. Теперь же на пути в спальню я чуть не споткнулся о его тело.
Тамара совершенно неподвижно сидела на кровати, чуть наклонившись вперед. Я протянул руку и коснулся ее шеи, чтобы нащупать пульс. Пульса не было. Я включился в монитор сновидений, чтобы проверить, продолжается ли деятельность мозга. Впрочем, это ничего не значило: я знал, что, пока живы отдельные нервы, люди могут видеть сновидения даже через сорок минут после смерти. Эти мгновенные вспышки называются «сном мертвеца». Монитор оставался пуст. Я стащил Тамару на пол и сделал все, что было необходимо для восстановления деятельности легких и сердца, — начал массировать ей сердце и вдувать воздух в рот, но она не реагировала.
Скоро прилетит челнок, поэтому я побежал за своей медицинской сумкой и достал «раба» — миниатюрный прибор с компьютером, который имитирует рефлексы нервной системы. Иглы прибора я ввел в мозг Тамары сразу над поддерживающим позвонком. Включил «раба» — Тамара начала хватать ртом воздух; отладил технику так, что ее сердце забилось ровно, выровнялось и дыхание. Хотя это опять ничего не значило: компьютер может заставлять ее тело функционировать, даже если мозг погиб или изъят.
Некоторое время я проверял монитор: он оставался пуст, никаких признаков активности мозга, нет даже и следа «снов мертвецов». Я отключил «раба», Тамара тут же прекратила дышать. Оставалась надежда, что она выживет, очень слабая надежда, но для этого женщину нужно было немедленно поместить в больницу. Однако я не мог этого сделать. К тому же слишком велик был шанс, что ее мозг сильно травмирован, и даже если удастся вырастить новые клетки мозга, в них не будет ее воспоминаний, ее личности. И она всю жизнь будет сталкиваться с людьми, которых не помнит.
Я отвел маску, чтобы в последний раз взглянуть на лицо. Мертвенно — бледное, застывшее. Слеза выскользнула из левого глаза и медленно пробиралась по щеке. Я смахнул ее и удивился тому, что температура по-прежнему высокая. Закрыл ей глаза и прошептал слова, которые произносят все рефуджиадос над своими мертвыми товарищами: «Свободна наконец!»
Я не мог видеть ее совершенно неподвижной, поэтому снова включил «раба», просто чтобы услышать ее дыхание. Так она словно бы оставалась живой, хотя это было всего лишь имитацией жизни.