На земле — ветви, отдельные травинки, какие-то черные насекомые. Сначала мне показалось, что это жуки — сверлильщики, но несколько из них толкали куски темных ультрафиолетовых листьев и сплетали их с помощью ветвей и камешков в небольшие гнезда размером с горсть. Гнезда очень напоминали крошечные хижины. Я перевернул одно, думая, что найду там что-нибудь интересное — может, насекомых, играющих в шахматы или высекающих изображения своих богов, — но увидел только больших толстых жуков, ухаживающих за маленькими белыми личинками. Я поставил гнездо на место, и песчаные мухи разлетелись от движения моей руки.
Слишком много подробностей для иллюзии, созданной компьютером. Мир, слишком совершенный для симулятора. Насекомые, птицы, маленькие рыбки в воде, запахи — всего этого я раньше никогда не видел и не ощущал. И то, что компенсировались особенности моего искусственного зрения, означало, что иллюзия создана специально для меня. Искусственный Разум корабля не мог сделать этого для всех — для семисот человек, одновременно находящихся в симуляторах.
Похоже на ловушку. Я вспомнил о людях, умерших в симуляторе, о людях, которые оказались не в состоянии перенести иллюзию. Может, их убили? Может, они погибли, как раз не вынеся такой иллюзии, как эта? Я искал что-нибудь неуместное, недостаточно естественное: слишком симметричное и здоровое дерево, полоска земли, созданная уравнениями, а не природой. Но листья деревьев пожелтели и сморщились по краям, насекомые поедали друг друга. Окружающее не выглядело так, словно оно создано с помощью техники: нет слишком большого количества ровных площадей и примитивно резких линий. Я не нашел ничего неуместного.
Но если кто-то использует такой способ убийства, я решил, что не стану его жертвой. Сунул руку за шею и постарался нащупать место, где происходит соединение с компьютером. Бесполезно. На самом-то деле мое тело продолжает сидеть в машине, оно полностью отключено от реального мира. Я не могу преодолеть эту иллюзию, сбежать из нее.
Я закричал Кейго:
— Выведи меня отсюда! Я не понимаю больше, где реальность! — Подождал, но ответа не было.
Я потрогал шишку на голове, набитую, когда выпал из машины, и продолжал раздумывать о своем положении. На руке кровь. Я лизнул ее, чтобы проверить вкус. Компьютер раньше никогда не симулировал вкусовые ощущения. На языке стало солоно, у жидкости оказалась консистенция настоящей крови.
Возможно, это испытание. Может, они хотят проверить, как я буду бороться, если моя жизнь в опасности, подумал я. Я понимал, что не могу преодолеть иллюзию и мне остается только выиграть эту битву. Под вопросом жизнь. Но было все равно. Я столько раз испытал смерть в симуляторе, что знал: она означает только конец страданий.
В густых зарослях, по другую сторону болота, хрустнула ветвь. Со звуком разрываемой бумаги от дерева оторвался большой лист. Я всмотрелся: в кустах шло какое-то большое черное животное. На мгновение оно мелькнуло в просвете и снова скрылось. Черное, с короткой, влажного вида шерстью, словно только что из воды. Еще один хищник, изображенный компьютером, решил я.
Я присел и навел лазерное ружье в прогал между двумя кустами, пытаясь угадать, где животное покажется в следующий раз.
Зверь фыркнул, потянул ноздрями воздух. Он уловил мой запах. Животное бросилось вперед, гулко стучали его копыта. Прорвалось сквозь заросли и выскочило на небольшую поляну. Остановилось, тяжело дыша, на берегу в десяти метрах от меня.
Огромный бык, черный, будто оникс, с широко расставленными рогами. На шее у животного сидела черноволосая женщина в тонком белом платье, которое больше подчеркивало, чем скрывало изгибы ее тела. Она слегка улыбалась.
— Браво… дон Анжело. — Между словами она делала паузы, словно для того, чтобы перевести дыхание. — Ты пришел… снова… чтобы спасти меня? — Она ударила быка по холке, тот вошел в воду и направился ко мне.
— Тамара? — Эта женщина была не той истощенной Тамарой, какой я ее знал. Она прекрасна так, как никогда не была прекрасна Тамара. Волосы у нее темные и блестящие. Зубы белые, как пена хрустального ручья. Грудь полная и высокая. Но тонкая кость, узкие плечи говорили об изнеженности, которой тоже не было у Тамары.
— Ты очень… похож… на то… что я помню, — сказала Тамара. Она внимательно наблюдала за мной. Губы ее были сжаты. Выражение лица не было строгим или неодобрительным, скорее она казалась печальной и усталой. Слова по-прежнему произносила с промежутками. То, что даже в симуляторе она запинается, свидетельствовало о серьезном повреждении центров речи. И если эта область повреждена, много ли осталось от той Тамары, которую я знал? Я подумал, что мне это, в сущности, все равно. То, что она наконец отыскала меня, установила контакт, вызывало лишь слабое любопытство.
Но глаза у нее очень живые. Яркие. Неистовые. Бык остановился передо мной, и Тамара изящно соскользнула с его шеи. Я указал на быка.
— В твоих прежних снах он был мертвым, — сказал я. — Разложившимся. Как зомби.
Тамара озабоченно наморщила лоб.
— Правда? — устало спросила она. — Я… забыла. Поэтому я… пришла к тебе. — Хочу… заполнить… белые пятна. Заполнить… пятна.
Я пожал плечами.
— Насколько они велики, эти пятна? Насколько обширны?
— Кто знает? — ответила она. — Гарсон… говорит… что у меня… потеряно… сорок процентов. Я помню… кое-что… очень хорошо. То, что повторяется. То, что… хорошо знала. Отдельные люди — Случаи… Все ушло.
Потерять сорок процентов памяти — это очень много. Она должна находиться под действием стимуляторов роста мозговой ткани, пока мозг не регенерируется. За две недели этот процесс только еще должен начаться. Восстановление начинается с молекулярного уровня. А отдельные нейроны, регенерированные в ее мозгу, не созреют и за годы. Связи между ними будут недостаточны. Пострадают двигательные навыки. Ей придется много месяцев рассчитывать на механические системы жизнеобеспечения.
— Поэтому ты и пришла ко мне — узнать о своем прошлом?
Она кивнула.
— Узнать… что я тебе… говорила. Что ты… помнишь.
Я пожал плечами. И рассказал ей все с самого начала. Дойдя до смерти Флако, я удивился тому, что ничего не чувствую. Как будто это произошло очень давно и с кем-то другим. Я спокойно продолжал рассказ. Вспомнил, как безжалостно она обошлась со мной в конце ее сна, как я убил Эйриша и принес ее на борт корабля. Когда я закончил, она некоторое время молчала.
— Забавно… Когда… Мы… Впервые… Встретились… Я… часто… училась… умирать… в симуляторе… Теперь… ты… учишься… умирать…
Я начал возражать. Я не учился умирать в симуляторе. Я пытался научиться оставаться в живых. Но тут мне пришел в голову совет, который часто повторял Кейго: «Учитесь жить так, словно вы уже мертвы», и понял, что она права. Мы учимся умирать за корпорацию «Мотоки». И что меня больше всего встревожило — я не испытывал на сей счет никаких эмоций.
— Si. Я мертв внутри. Остальное во мне просто ждет, пока тело тоже умрет. — Она странно взглянула на меня, чуть повернув голову. Казалась озабоченной. Очень озабоченной.
Я крикнул:
— Убирайся в ад, шлюха! Мне не нужна твоя забота, твое сочувствие и опечаленное лицо. Чем ты занимаешься? Учишься перед зеркалом, как выглядеть опечаленной?
— У тебя… больше нет… чувства… юмора.
— Ничего смешного не осталось вокруг, — ответил я. — Кроме анекдотов Мавро. — Она продолжала смотреть на меня с жалостью. Я рассердился. — Что хорошего в твоем печальном лице? Сегодня утром моему товарищу трубой пробили живот. Почему ты не печалишься из-за него? Что приносит твое сочувствие? Мне бы лучше видеть дерьмо у тебя на лице, чем эту печальную улыбку. Ты шлюха! Здесь полно мертвецов, ходячих мертвецов! Они учатся умирать за корпорацию «Мотоки». И знаешь почему? Ты и твои проклятые идеал — социалисты заставили их! Они отдают свои жизни, потому что все остальное ты у них отобрала. А теперь ты изображаешь сочувствие. Не сочувствуй нам, шлюха! Хотел бы я подарить тебе все безобразие, что видел за последние две недели. Хотел бы вывалить его тебе в руки! — Я обнаружил, что кричу, и тут же умолк. Я весь дрожал и испытывал сильное желание ударить ее.