— А водоем сможет показать Кедрина, когда он окажется в Нижних пределах? — спросила она наконец.
Эйрик нахмурился.
— Вряд ли. В Нижние пределы нелегко проникнуть — даже при помощи волшебства. Хотя… может быть, когда Кедрин будет ближе, мы сможем что-то выяснить.
Уинетт кивнула. При воспоминании о последнем посещении водоема ее передергивало. Но если водоем солгал ей — а она была в этом почти уверена, — она сможет увидеть, как Эйрик откликнется на подобное зрелище. Конечно, ей предстоит несколько неприятных минут, но этот шаг необходим. Ей нужно знание — тем более если перед ней враг.
— Тогда почему бы не пойти к водоему? — спросила она.
— Как пожелаешь, — с готовностью отозвался Эйрик.
— Да, — ответила Уинетт, надеясь, что не побледнела.
Эйрик отодвинул стул и подошел к ней. Глядя на гостеприимного хозяина, Уинетт размышляла, чем на этот раз вызвана его расторопность — желанием угодить ей или поскорее узнать, что покажет водоем.
Они покинули трапезную и направились в таинственную каморку, укрываясь от дождя под балконами. Перед дверью Эйрик обогнал гостью и с поклоном пригласил войти. Сияние, струящееся из воды, снова удивило ее. Казалось, оно искажало не только пространство, но и время. Движения снова замедлились. Уинетт ступала по голубым изразцам к мерцающему серебряному кругу, и желание видеть спорило в ней со страхом. Эйрик чуть задержался у двери. Похоже, игра лазурных бликов не оказывала на него никакого действия. Когда же Уинетт опустилась перед водоемом, он подошел и встал чуть сзади.
Какое-то время поверхность оставалась спокойной, но Уинетт показалось, что вода впитывает ее взгляд. Затем что-то шевельнулось в глубине. Тени и блики, похожие на клубы тумана, понемногу уплотнялись — и наконец картина стала отчетливой, как вид из дворцовых окон.
Она увидела сад, обнесенный высокой стеной. Цветущие клумбы перемежались с грядками, на которых росли целебные травы. А вот скамейки из серого камня, такие знакомые…
— Больничный сад в Высокой Крепости, — проговорила она.
— Значит, он добрался до Лозин, — тихо откликнулся Эйрик.
Открылась калитка, и вошел Кедрин. Белая полотняная рубашка, штаны из мягкой бурой кожи… как обычно, на поясе кинжал, но меча нет. Волосы падают свободно, обрамляя обветренное лицо. Присаживаясь, он небрежно отбрасывает назад выбившуюся прядку, глаза сияют ожиданием. Снова открывается калитка, Кедрин вскакивает — и в сад входит Эшривель. Ее платье как лепестки роз, приникших к стене за скамейкой, лиф плотно облегает стан, кожа в глубоком вырезе корсажа светится, как мед. Длинные золотые волосы перетянуты простой ленточкой розового шелка. Она улыбается при виде Кедрина, он улыбается в ответ и протягивает руку. Эшривель кладет его ладонь себе на грудь, с упоением взирая на молодого короля. Еще шаг — и его руки уже обвивают ее талию, и Эшривель кладет руки ему на плечи. И вот они уже целуются — долго, страстно… Уинетт стиснула зубы. Ее раздирала буря противоречивых чувств. К тому же она не представляла, какую маску должна явить Эйрику.
Это неправда. Доверять можно талисману, собственным чувствам, любви Кедрина. То, что показывает водоем…
Ладонь Эйрика коснулась ее плеча и крепко сжала его. Уинетт отвернулась и оказалась с хозяином замка лицом к лицу.
Он выглядел мрачным, глаза в золотых крапинках потускнели, губы сжались.
— Прости, — проговорил он. — Я не хотел, чтобы ты это видела.
— Я этому не верю.
— Водоем не лжет, — повторил Эйрик — тихо и как будто с сожалением.
— Нет! — она замотала головой и сжала талисман, ища успокоения. Камень снова потеплел, его наполнял сокровенный трепет. Уинетт почувствовала, как к ней возвращается спокойствие — как сегодня ночью.
— Кедрин знает, что я жива. Поэтому он не изменит мне… ни с моей сестрой, ни с какой другой женщиной!
Она обернулась к водоему, но картина уже исчезала.
— Прости за откровенность, — проговорил Эйрик, — но он мужчина. А мужчинам… всегда кто-нибудь нужен.
— Я не верю, — упрямо повторила Уинетт. — Кедрин не оставит меня.
Она снова попыталась угадать чувства Эйрика, но это было почти невозможно: блики света играли на его лице. Казалось, она глядит на его отражение в неспокойной воде. Его рука по-прежнему крепко сжимала ее плечо. Он раздражен, что она не верит? Или обеспокоен ее состоянием?
— Пойдем отсюда, — сказал наконец Эйрик. — Не думаю, что мы увидим что-то еще.
Уинетт подчинилась. Несколько шагов по голубым изразцам — и они снова стояли под балконом. Не произнося ни слова, не отпуская руки, Эйрик привел ее в комнату, где они завтракали. Со стола все уже было убрано, включая скатерть, и лишь кувшин и два кубка стояли на деревянной столешнице. Усадив Уинетт, Эйрик налил ей и себе темно-красного вина и сделал несколько глотков. Уинетт даже не притронулась к своему кубку.
— Так ты не веришь тому, что видела? — спросил наконец Эйрик. Лицо его было задумчиво.
Уинетт покачала головой, не отводя глаз.
— Ты так уверена в его чувствах?
— Да, — ответила она, страстно кивнув.
— Тогда… может быть, есть другое объяснение?
Он поиграл кубком. Хрустальный сосуд в его могучих ладонях казался таким хрупким… Уголки губ дрогнули, словно от недоверия к собственным словам, потом лицо озарила легкая улыбка, и он поднял глаза:
— Водоем не лжет, не может лгать. Но истина… истина — не всегда то, что нам является… — он запнулся, словно потерял мысль. Не дожидаясь, пока он подберет слова, Уинетт сказала:
— Это какая-то загадка. Я тоже не могу ее разгадать.
Эйрик улыбнулся шире — сперва немного виновато, потом торжественно.
— Я понял. В вашем мире, в вашей жизни принято считать, что события непосредственно вытекают друг из друга. Кедрин любит тебя. Ты похищена — и он отправляется искать тебя, потому что талисман говорит, что ты жива. Он спасет тебя, привезет в Андурел, и вы будете править Королевствами долго и счастливо. Это — истина. Но только одна. Мир, где мы сейчас находимся, неподвластен обычным законам, которые определяют жизнь людей. Значит, водоем может показывать тебе другую истину, другой исход событий. Может быть, такой: чудовище погубило тебя, и Кедрин утешается с твоей сестрой. Каждое событие может иметь не один исход. Если бы Кедрин не был ранен, когда впервые оказался в Белтреване, он мог не встретить тебя. Он мог отправиться прямо в Андурел… они с Эшривель полюбили бы друг друга и стали мужем и женой. Если бы ты не решилась сопровождать Кедрина, когда он ослеп — вы бы опять-таки не полюбили друг друга. Тварь бы не похитила тебя с барки, и ты бы не оказалась здесь. Понимаешь? Каждое событие — это развилка, от которой разбегается множество тропок. И каждая зовет, и каждая — реальна, подлинна…
Он умолк и глотнул вина. Возможно, после столь длинной речи у него действительно пересохло в горле. Золотисто-карие глаза пристально смотрели на Уинетт поверх кубка. Она нахмурилась, вникая в суть рассуждений Эйрика. Они не подтверждали и не опровергали ее подозрений и не проясняли его намерений.
— Я поняла, — проговорила она. — Но это значит, что на водоем полагаться нельзя. Я здесь, это очевидно. Следовательно, в этой действительности Кедрин не может увлечься Эшривелью.
— Твоя убежденность достойна восхищения, — кивнул Эйрик. — И, возможно, ты права. Но и это место не соответствует твоим понятиям о действительности, а водоем — часть этого места.
— Мы вернулись к тому, с чего начали. То, что показывает водоем — правда, но не для меня. А то, что для меня правда, он не показывает.
— Хорошо. Прошу прощения за то, что ты сейчас услышишь — но, уверяю: я хочу тебе только добра. Ты права, что не сомневаешься в преданности Кедрина… хотя бы отчасти. Но водоем — творение этих мест. Он вполне может показывать вероятные события, смешивать события разных путей. Не исключено, что ты сама переходишь с одного пути на другой.
— Тогда его пророчества лишены смысла, — ответила Уинетт. — Я остаюсь при своем убеждении.
Эйрик зааплодировал.
— Мое восхищение, — он умудрился отвесить поклон, не вставая со стула. — Могу предложить тебе кое-что — может быть, это тебя утешит. Давай исходить из того, что мы видели некое вероятное событие. На твоем пути оно невозможно, но водоем лгать не может. Возможно, тебе надо разобраться, на каком пути ты оказалась на самом деле.