— Тебе пошли бы на благо такие упражнения, — кротко проговорил Тепшен.
— Слишком уж изнурительно, — ухмыльнулся полукровка. — Я предпочитаю смотреть на других, а сам бездельничаю на солнышке, как благородный.
— Неужели Опекун Леса проводит время в праздности, Браннок? — осведомился Кедрин.
— Господин мой, — Браннок отвесил затейливый поклон, белые зубы сверкнули на темном лице. — Я считаю своим долгом охранять будущего короля… а то этот сын востока еще зашибет его ненароком.
Тепшен Лал хмыкнул, позабавленный шуткой, а Кедрин улыбнулся до ушей. С тех пор, как он вернулся в Андурел, чтобы сразиться с Тозом и Хаттимом, эти двое не отходили от него ни на шаг, объявив себя охраной принца. Ситуацию не изменили ни присутствие Королевской Стражи, ни заверения галичан. Последние не уставали клясться в неколебимой верности с тех пор, как выяснилось, что их погибший властитель был игрушкой Посланца Ашара. Интересно, что скажут эти двое по поводу его предложения… После разговора с Уинетт Кедрин укрепился в своем решении. Но как его примет отец? Кроме того, все эти соображения придется представить Бедиру, а также Ярлу Кешскому. Оба властителя жаждут поскорей разрешить вопрос о Высоком Престоле — а именно, окончательно утвердить на троне Кедрина. Время не терпит. Кедрин знал: пока решение не принято, Усть-Галич остается без правителя. Борьба за власть в Южном королевстве грозила обернуться войной. И все же он хотел сперва поговорить с Бетани, как предложила Уинетт. Поддержка Старшей Сестры, главы Училища Сестер, была бы сегодня просто бесценна, внезапно понял Кедрин. Обряды очищения, которыми распоряжалась Бетани, проведены. В Белом Дворце не осталось и следов злых чар Тоза, и нет больше причин откладывать.
— Тогда тебе стоит отправиться с нами в бани, — объявил он. — Сегодня днем я собираюсь посетить Сестру Бетани и перед этим предпочту хорошо вымыться.
Браннок дружелюбно кивнул и зашагал вместе с ними по нагретому солнцем песку к низкому входу в подземные купальни. Внутри было прохладно. Сапоги зазвенели по влажным плиткам пола, возвещая об их прибытии терпеливо поджидавшим служителям. С Кедрина и Тепшена тут же сняли стеганую тренировочную броню. Браннок присоединился к друзьям, и все трое нырнули в первую ванну, над которой поднимался горячий пар. Она была достаточно велика, чтобы принять полный отряд стражи, но, к великому удовольствию Кедрина, в это время суток здесь никого не было. Он мог расслабиться. Никто не осыпал его градом вежливых вопросов, за которыми таился один, весьма жгучий: когда коронация. Кедрин наслаждался теплом и праздно болтал с товарищами.
Он лежал в воде, пока желудок не напомнил, что в последний раз довелось поесть на заре. Поднявшись, Кедрин перебежал по цветным плиткам во вторую ванну и принялся яростно тереть себя губкой, а потом намылился и плюхнулся в холодную воду, проведенную сюда от тех же источников, что и в другие ванны, но не нагретую. Он ополоснулся, принял полотенце, предложенное служителем, растерся и прошел в раздевалку. Там его уже ждала рубаха из белого полотна и верхнее платье без рукавов из мягкой кожи. На спине и на груди красовалось изображение кулака — герб Тамура. Из подобной кожи, обработанной до крайней гибкости, были и узкие штаны, удобно входившие в высокие сапоги — творение лучшего сапожника в Андуреле. Лучшие ткани, лучшие кожи — его просто завалили своими изделиями ремесленники города на островах, чтившие его как своего спасителя и будущего короля. Никогда еще у Кедрина не было столько нарядов, да он никогда и не мечтал о такой роскоши. Ему было как-то привычнее нехитрое облачение тамурского бойца. И хотя платяной шкаф будущего короля ломился от всевозможных накидок, камзолов и рубах, сшитых по последней моде, он потребовал, чтобы портные сработали для него что-нибудь более привычное.
Наряд Тепшена Лала напоминал его собственный. Правда, в то время как Кедрин, по обычаю своего народа, повесил на пояс только тамурский кинжал, кьо затянул на талии боевой пояс с узорными лакированными ножнами, содержащими длинный, слегка изогнутый меч — единственное вещественное напоминание о его родине. Браннок освоил привычную для него кешскую саблю, но все же он по-прежнему носил на поясе тесак в ножнах, а у левого предплечья за пышным рукавом был пристегнут метательный нож.
— Опасаетесь измены во дворце? — с усмешкой спросил Кедрин.
— Частным людям нет нужды страшиться меча, — возразил Тепшен.
— А я чувствую себя не вполне одетым без одного-двух клинков, — заявил Браннок. — Может, конечно, это привычка моей волчьей жизни.
Кедрин рассмеялся. Похоже, оба были не в меру осторожны. Он повесил на шею свой голубой камень, теперь такой привычный, и убрал его под рубаху.
— Теперь подкрепиться — и идем… — он фыркнул, — к Сестре Бетани. А не на войну.
— Я предпочитаю быть готовым заранее, чтобы потом не жалеть, что при мне не оказалось доброй стали, — как нельзя более торжественно отчеканил Тепшен Лал.
Кедрин покачал головой, все еще посмеиваясь, и первым зашагал к выходу. Длинный коридор привел их во дворец. Будущий король еще не вполне освоился и не всегда легко отыскивал дорогу в здешнем лабиринте. Несколько раз приходилось останавливаться и спрашивать дорогу у слуг или солдат, прежде чем они попали в пиршественную залу. Еще издали, заставляя ускорять шаги, неслись манящие запахи жареного мяса и тушеных овощей.
Зала была не больше, чем в Твердыне Кейтина. Белый Дворец строился прежде всего как крепость, но его предназначение изначально было куда более высоким. Роскошь королевской резиденции вызывала у Кедрина мысли о золотой клетке. Большие окна с цветными стеклами наполняли зал пляшущими пятнами весеннего света, покрывая надраенный до зеркала деревянный пол ярким узором. На каменных стенах искрились золотом канделябры, причудливые люстры свешивались на позолоченных цепях с высокого потолка. Почти повсюду стены покрывали нарядные ковры, а кое-где — и древние знамена. В нишах стояли бюсты и статуи, напоминавшие, что Андурел — не только королевская резиденция, но и средоточие искусств. Даже длинные столы и стулья с высокими спинками украшала резьба. Как мало это походило на простую обстановку Тамурского дворца! Ложки, ножи и вилки на столах, искусной работы хрустальные кубки — все говорило о богатстве. Многим, как знал Кедрин, это могло показаться наградой, ради которой стоит отказаться от свободы. Но он был уроженцем Тамура и превыше всего дорожил правом ходить где ему угодно — правом, в котором было отказано обитателю этого сказочного дворца.
Сопровождаемый Тепшеном Лалом и Бранноком, Кедрин проследовал через весь зал, кивками отвечая на приветствия. Напротив двери, над которой располагалась галерея для менестрелей, на возвышении стоял стол поменьше остальных. Он был сервирован только с одной стороны. С другой стоял только один стул: по обычаю, он оставался пустым, пока на престол не взойдет новый король. Прежде это было место Дарра. Слева стоял стул, предназначенный для Кедрина. Уинетт в простом бледно-зеленом платье уже расположилась рядом. Ее пшеничные волосы были уложены в прическу, на груди сверкал талисман — единственное украшение, которое она носила, и Кедрин подумал, что ничего другого ей, пожалуй, просто не нужно. Далее расположилась кешская знать: ближе всех — похожий на ястреба Ярл в черном платье, принятом у кешских всадников, на груди — знак в виде серебряной конской головы на зеленом фоне. Рядом сидела его жена Арлинне, чей наряд переливался всеми цветами радуги, и их сын Кемм — точное подобие отца, но куда более пухлый, и на лице вместо суровости — невинное дружелюбие. Справа от пустого сидения Кедрин увидел отца. Бедир сидел очень прямо. Его лицо — худое, суровое и горделивое — казалось вытесанным из камня, но улыбка оживляет широкий рот, и смех светится в карих глазах. Наверно, таким же через несколько лет будет и его собственное лицо. Бедир прервал разговор с соседкой, не ответив на ее последнюю шутку, и приветствовал сына. Темно-синее сюрко правителя украшало изображение тамурского кулака. Волосы, как и у сына, длинные, темно-русые, уже побила седина, которая еще не коснулась иссиня-черных кос его жены. Ирла Белванне-на-Кейтин казалась сыну не знающей возраста, как Тепшен Лал. На очаровательном овальном лице ни морщинки, серый шелк платья вторит блеску ее глаз. Нежная и гладкая рука касается руки мужа, и кажется, что лет ей вдвое меньше, чем на самом деле.