Она решила продолжить осмотр дворца.
Справа от трапезной оказалась дверь, которую Уинетт еще не открывала. Помещение за ней напоминало зал для приемов и увеселений: узорный паркет на полу, натертый до блеска, казалось, ждал танцующих, высоко над входом располагалась галерея для музыкантов. Вдоль стен, отштукатуренных и выкрашенных в желтый цвет, были расставлены столики, рядом с каждым по два стула, а между столами — небольшие скамеечки, вероятно, для тех, кому хочется сидеть поближе друг к другу. Гобелены, изображающие сцены лесной жизни, были подвешены на стенах почти под самыми сводами потолка и свисали до пола. Высокие окна располагались во всех четырех стенах. Разноцветные стекла тускло светились, напоминая о непогоде, которая бушевала снаружи. Свечи в люстрах не горели, и воздух казался застоявшимся, словно этот зал давно не открывали. С облегчением обнаружив, что никаких других дверей в зале нет, Уинетт вышла наружу и направилась к следующей двери.
Эта вела в помещение, облицованное серым камнем. Никакого убранства — голые стены без окон и вход на лестницу у стены напротив. Первый пролет заканчивался площадкой, пустой и узкой, за аркой в дальнем конце лестница снова вела наверх. Охваченная любопытством, Уинетт последовала туда. Теперь ступени поднимались по спирали, словно лестница шла внутри башни. Дверь на второй площадке выходила на галерею танцевального зала. На другом конце галереи была еще одна дверь, но Уинетт не рискнула туда заходить, чтобы не заблудиться в лабиринте помещений, и продолжала подъем.
Лестница казалась бесконечной. Бедра и голени заныли от однообразных движений. Время от времени пролет неожиданно заканчивался площадкой, и Уинетт останавливалась, чтобы выглянуть в окна. Виды, которые открывались ее взору, не вызывали ничего, кроме смущения. Из одних окон виднелись лужайки, хотя, судя по всему, они должны были выходить внутрь здания. Другие открывались во дворик, а некоторые — в зал с галереей, уже знакомые покои или какие-то помещения, в которых Уинетт еще не успела побывать. В конце концов она перестала обращать внимание на окна и сосредоточилась на движении вверх.
Постепенно дыхание начало сбиваться, мышцы одеревенели до боли. Она все шла и шла, с трудом волоча ноги. Похоже, эта проклятая лестница ввинчивалась в небо: можно ползти по ней целую вечность и так и не добраться до конца.
И тут за поворотом показалась дверь из темного дуба, на толстых железных петлях, на уровне пояса висело тяжелое железное кольцо. Уинетт поднялась на круглую площадку без окон и прижалась к серой каменной стене, переводя дух. Ноги дрожали от усталости. Собравшись с силами, Уинетт взялась за кольцо и толкнула дверь.
Дождь ударил ей в лицо. Сила, с которой порыв бури ворвался внутрь, предполагала немалую высоту. Дверь вела на колоннаду, открытую всем ветрам. Мраморный пол, залитый водой, был скользким, колонны тускло поблескивали сквозь пелену дождя. Узкая крыша не защищала от непогоды. Уинетт не сомневалась, что промокнет до нитки, но шагнула вперед и решительно направилась к небольшой беседке под куполом в дальнем конце колоннады. Три ступени поднимались к площадке, окруженной перилами из черного мрамора с позолотой. Дождь слепил глаза. Уинетт отбросила с лица мокрую прядь и огляделась. Перед ней открывалась картина, какой она прежде никогда не видела.
Тусклый свет, льющийся с серого неба вместе с дождем, не позволял оценить расстояние. Или она поднялась выше, чем предполагала? Казалось, беседка ничем не связана с дворцом, темнеющим внизу, и парит в облаках. Приступ головокружения заставил Уинетт схватиться за мраморные перила. Ей показалось, что стоит разжать руки — и ветер подхватит ее и понесет по воздуху. Отступив от края, чтобы не поддаваться безумному искушению, она вгляделась в серую пелену. Внизу расстилались затопленные дождем лужайки. Прорезавшая их широкая дорога, вела к воротам дворца. С одной стороны, там, где чернел угол крыши, она увидела знакомый лес. Ручей, который они с Эйриком переходили, впадал в широкую реку, и дворец стоял в ее широкой излучине. Вода казалась похожей на тусклое серебро. Там, где дорога упиралась в реку, темнел мост. От дальнего берега, исчезая в тумане горизонта, тянулся лес. Нет, леса Белтревана меркли по сравнению с этим безбрежным океаном деревьев. Уинетт не узнавала леса, по которому недавно гуляла. Ничто не нарушало мрачного однообразия этой дикой чащи — ни прогалины, ни протоки. Лишь широкая лента реки отделяла ее от окрестностей дворца. На самом горизонте, в сероватой дымке угадывались очертания могучего горного хребта. Впрочем, ей могло только показаться. Вокруг дворца, насколько хватало глаз, тянулся лес — бескрайний, одинаковый. И никаких признаков жилья — лишь здание, на крыше которого она стояла.
Ее охватило ощущение ужасающей пустоты. Она словно увидела себя со стороны — одинокая фигурка, затерявшаяся в этом беспредельном зеленом море, пропитанном дождем. Никогда еще Уинетт не чувствовала себя такой беспомощной и беззащитной. Слезы текли по ее щекам, смешиваясь с дождем, и она вытерла лицо. Ветер взметнул ее волосы, по коже пробежал озноб, хотя воздух был теплым. Как ни странно, это вернуло ее к действительности. Решено: ей нужно знать правду о Кедрине — и она узнает ее, снова воспользовавшись водоемом.
Лавия, по обыкновению выполнявшая в отсутствие Герат обязанности Старшей Сестры, принимала медри.
Утомленный дорогой гонец вручил высокой седовласой женщине послание, и Лавия узнала печать Герат. Распорядившись, чтобы посланнику обеспечили стол и отдых, она удалилась в свои покои.
Лавия читала письмо с нарастающей тревогой. Последние строки заставили ее глаза расшириться. Еще раз пробежав текст глазами, она приказала Послушнице созвать Сестер Общины, составлявших Правящий совет Эстревана.
Яра, Порелле и Рина явились незамедлительно. Яра, старшая из троих, ворчала, что ей не дали закончить трапезу, остальные не скрывали любопытства. Весть о прибытии медри уже облетела Священный Город.
— Простите меня, — чуть резко произнесла Лавия. — Но я получила послание от Герат, и с ответом медлить нельзя. Похоже, ее худшие опасения оправдались.
— Неужели смысл пророчества Квалле раскрылся?
В голосе Порелле звучало нетерпение. Лавия строго кивнула, всем своим видом показывая, что прерывать ее не стоит.
— Уинетт похищена тварью из преисподней, — сказала она. — Кедрин отправился в Белтреван, чтобы проникнуть в Нижние пределы и спасти ее. С ним Тепшен Лал и Браннок, бывший разбойник.
— Значит, оба талисмана теперь в Нижних пределах? — простоватое лицо Рины окаменело, словно она испугалась собственных слов.
— Тот, что носит Уинетт, — несомненно. Камень Кедрина… возможно, тоже. Герат полагает, что это ловушка Ашара, о которой предупреждала Квалле.
— Ему нельзя было ехать! — Порелле обвела взглядом Сестер. — Это слишком опасно!
— Его бы не удалось отговорить, — ответила Лавия. — К тому же Герат уверена, что эти усилия не напрасны. По ее мнению, это шанс сокрушить властителя преисподней.
— Или сделать его непобедимым, — уточнила Порелле. — Если Ашар получит оба талисмана, ничто не устоит перед ним. Для него не будет препятствий. Обладая камнями, он прорвет даже защиту, которой Кирье окружила Королевства.
— Талисманы должны быть отданы добровольно, — напомнила Яра. — Пока их владельцы живы, их нельзя отнять силой.
— Не забудьте, — возразила Порелле, — что Ашар — повелитель лжи и обмана. Он попытается выманить талисманы хитростью. И не исключено, что преуспеет.
— Уинетт не так-то легко провести, — промолвила Рина. — Но Кедрин… Лавия, ты встречалась с ним: как ты думаешь, он поддастся на обман?
Лавия покачала головой.
— Не думаю.
— От этого зависит участь Королевств, — тревожно сказала Порелле.
— Да. Я бы сказала больше — участь всего мира.
— Я недооценивала Квалле, — задумчиво заметила Яра. — Возможно, она была безумна, но истина была открыта ей.
Все Сестры обернулись в ее сторону.
На строгом морщинистом лице Сестры появилась неловкая улыбка.
— Теперь вы видите: Герат была права с самого начала. Похоже, сама Госпожа вдохновила ее.