— Желобок явно искусственный и служит чем-то вроде канализации. Если бы не он, тут бы сейчас такой запах общественного туалета стоял!
Людмила, пожалуй, внесла лепту в благоустройство укрытия лишь этой циновкой на входе, на которую были прикреплены ржавые консервные банки. Сигнализация, однако!
— Люда, не стреляй! — крикнул я, стоя сбоку от входа. — Ты меня слышишь?
Тишина в ответ. Крикнул ещё разок, а потом аккуратно отодвинул стволом автомата «занавеску». Никакой реакции. Похоже, не успели со спасением…
Фонариком при постоянной жизни в пещере можно было и не пользоваться. Во-первых, неплотно сплетённая циновка пропускала достаточно света, а во-вторых, он проникал через неширокую наклонную щель между камнями. Да и вряд ли у Люды был фонарик. А вот каменные плошки с жиром, из которого торчал фитилёк растительного происхождения, имелись. Очень давно сделанные плошки.
— Сколько же тут пришлось труда вложить, чтобы такую пещерку выдолбить? — покачала головой Гринберг.
— Не очень много. Смотри: наплывы лавы сверху никто не трогал. Значит, пещера, скорее всего, образовалась естественным путём. Только пол подравняли, выдолбили лежанки да выровняли камень, на который потом уложили плиту-столешницу.
На одной из лежанок тоже валялась пара циновок: явно спальное место Крохи. Но самое ценное — алюминиевый котелок с каким-то варевом.
— Ещё тёплый! — поразился я.
— Ты хочешь сказать, она тут была ещё сегодня?
— Была, — подтвердил я, потрогав камни кострища, устроенного под щелью в низко нависающем над ним потолке.
— Но почему она раньше никак не реагировала на шум пролетающих беспилотников и даже вертолёта?
— А ты, если сидишь в пещере, услышишь этот шум? Водопад всё заглушает. Если только увидеть в небе. Вот она, похоже, и рванула к Форту, когда наш «Робинсон» увидела.
— Почему ты так решил?
— Собиралась в спешке. Вон, посмотри: два патрона обронила и не подобрала, светильник опрокинула, ложка из котелка так и торчит. Даже самая свинючая из женщин не оставит в еде единственный столовый прибор.
— Тогда надо бежать по её следам! — взвилась Инга.
— Напиши ей на столе послание. Хрен его знает: а вдруг разминёмся, пока топаем к Форту. А я пока ещё порыскаю тут.
Из наиболее значимого, что мне удалось обнаружить, это своеобразный календарь, который Люда вела по примеру Робинзона Крузо. Только не зарубками на дереве, а угольными чёрточками на каменной стенке. Почти полгода она прожила здесь одна!
— Написала, что не застали её тут и ушли к Форту. И напомнила про рацию в тайнике, — доложилась любовница. — Берём что-нибудь с собой?
— Не надо. Вдруг действительно разминёмся. Лучше оставь на столе четыре… Нет, оставь все нераспечатанные пачки патронов к своему автомату. А ещё — фонарик, зажигалку и спальный мешок.
— А если нам самим придётся на Большом заночевать?
— Ты стесняешься спать со мной в одном спальнике? — поднял я бровь.
«Ой-ой-ой! Он также хочет меня, как я стесняюсь!» — при виде выражения лица подружки вспомнился анекдот, слышанный в Феодосии. Хотя…завтра «сладенькое» мне уже не светит.
— Ты пойми: если она в течение недели не выйдет на связь, то ей придётся тут торчать до конца мокрого сезона. Из-за водопада здесь и так высокая влажность, а под циновкой особо не согреешься, — объяснил я, продолжая щёлкать фотоаппаратом.
Поднимались мы к убежищу Крохи относительно шустро. А вот спускаться пришлось медленно, цепляясь руками за все камешки и деревца. Ну, такова уж специфика горных походов: подниматься всегда легче, чем спускаться. Зато удалось в одном месте обнаружить чёткий след кроссовка Людмилы. С очень стёртым рисунком подошвы. Пожалуй, очень скоро, если мы не встретимся, ей придётся переходить на куски шкуры, обёрнутые вокруг стопы.
Когда добрались до той самой заброшенной тропки к Храму, пошло легче: спуск от подножий вулкана стал пологим, и можно было идти быстрым шагом. Не забывая рубануть по низко наклонившимся ветвям (а порой и стволам) молодых деревьев.
По моим прикидкам, до Форта оставалось километра три с половиной, когда впереди и чуть левее один за другим прогремели три одиночных выстрела. Сорвав с плеча автомат, я дал в воздух три коротких очереди. И сразу же поменял магазин.
А вот после этого мачете пришлось пользоваться значительно реже. Просто так в джунглях из автоматов не палят. Не дай бог, блин, опять эти дикари из бронзового века!
Кроха сидела, прижавшись спиной к дереву и сжимая в руках «Ксюху». Негустая трава вокруг смята. А метрах в трёх от девушки лежит какая-то пятнистая меховая куча.
— Люда, не стреляй! Свои.
Не буду рассказывать про выражение лица нашей пропажи, когда та обернулась на крик. Но рыдала она, уткнувшись мне в плечо, минут десять.
— Что с ногой? — кивнул я на сильно опухшую конечность, поняв, что девушка, стала приходить в себя.
— Подвернула. Сильно подвернула.
— Не сломала? — принялся я ощупывать голеностоп, прикрытый невообразимыми лохмотьями.
— Нет. И не вывих. Я уже проверила. Хотела себе что-то вроде костыля сделать, чтобы хоть как-то добраться до вашего вертолёта. А тут эта рысь, — кивнула она на кучку меха. — Еле успела затвор передёрнуть.
Убитая животина действительно имела родство с кошачьими. А перемежающиеся жёлтые и бурые пятна на шкуре не только служили маскировкой в джунглях, где нет определённого сезона для отмирания растительности и появления новой, но и придавали сходство с короткохвостым хищником русских лесов.
— Помоги…те мне встать, — попросила Люда.
Опираясь на моё плечо, как на костыль, она доковыляла до стоящей столбом Инги. А потом отвесила ей такую оплеуху, что Гринберг едва удержалась на ногах. Пожалуй, все оставшиеся силы вложила в этот удар. Но любовница, поймав равновесие, так и продолжала, потупив глаза в землю, молча стоять на месте под испепеляющим взглядом Людмилы.
— И что это было? — поняв, что на продолжения драки не последует, спросил я.
— Она знает, — хмыкнула Кроха.
Вот тебе и мамина дочка, не способная себя защитить!
С девушкой на закорках, пусть и весящей всего килограммов пятьдесят, шагать пришлось намного медленнее. Да и Инга была вынуждени нагрузить на себя оружие «подруги». Ага! Вот тебе и её заявления о том, что они давным-давно скорешились. Потом ещё пришлось выгрести остатки вещей в тайнике Форта. Так что на площадку перед Базой мы садились при свете фары вертолёта. Можно было бы и на крышу, но Людмиле по лестнице не спуститься.
По стеночке добралась до своей комнатки и замерла не её пороге:
— Ты с ней спишь?
— Сплю, — кивнул я.
— Значит, теперь будешь спать со мной.
Однако!
Нет, я могу понять, что дама оголодала, проведя несколько месяцев без секса. Но настолько резко, даже не пытаясь хоть что-то обо мне узнать.
— Да не смотри на меня так! Никакая я не бл*дь. Просто у меня начался отходняк после этих месяцев одиночества на чужой планете. Мне нужно, чтобы рядом со мной кто-нибудь постоянно находился. Но не она.
— Да что за кошка между вами пробежала?
— А тебе так нужно вникать в наши бабские разборки? Не захочешь со мной трахаться, я настаивать не буду. Да и, как мне кажется, в ближайшие несколько дней мне не до секса будет. Чисто психологически. Я просто прошу тебя: не оставляй меня ночью одну. Да и днём тоже, если можно.
Это у дедушки Ленина глаза были добрые-предобрые. У Людмилы — глаза больной собаки.
— Хорошо, — прижал я её голову к своей груди. — Не оставлю.
Ну, да. Перешли мы с ней на «ты». Вернее, я потребовал, чтобы упростить ситуацию.
— Давай-ка, ты отмоешься, а потом сходим с тобой в медблок, попробуем разобраться, что с твоей ногой. А пока ты моешься, принесём тебе чистые вещи.
В глазах девушки, как мне показалось, мелькнул страх.
— Пусть она принесёт. А ты от меня не отходи. Чтобы я могла тебя видеть.