У меня даже голос пропал. Пришлось прокашляться:
- Брин. Я не хочу это обсуждать. Лучше причеши меня и скажи-ка вот что...
- Что леди? - с готовностью кинулась исполнять камеристка.
- Как ты поддерживаешь связь с принцем Алленом?
- Я, леди? Нет, это ваша матушка! Она и передает мне все, разве вы не помните?
Черт! Черт! И еще раз черт!
- После того ритуала я многое не помню. - проговорила, пытаясь скрыть дикую досаду за высокомерием.
Камеристка снова что-то залопотала, возясь с моими волосами. Я сердито уставилась на себя в зеркало. Нет уж, к Иделииной матушке я не стану обращаться уж точно!
Раздражающее лопотание камеристки прервалось. Она отложила в сторону костяной гребень и прошептала, склонившись к моему уху:
- Госпожа, вы пили зелье?
В первый момент я немного опешила, но вспомнив, что отрава теперь безвредна, проговорила:
- Забыла. Вот, приготовь мне на вечер, - и вытащила ларчик из кармана.
Брин с готовностью помчалась выполнять. А я смотрела, как она, высунув язык от усердия наливает мне в высокий узкий стакан для сладкого вина эту гадость. Но этим дело не закончилось. Она еще накапала в графин из того флакончика в котором был яд и сказала, многозначительно понизив голос:
- Госпожа, это для лорда Вейлинмарта. Вы это вино не пейте.
Ну ясное дело! Остатки вылейте в унитаз, тщательно протрите все поверхности и уничтожьте отпечатки пальцев, чтобы вас никто не заподозрил!
Господи... Какое счастье, что Айдэр обезвредил отраву.
И все же мне стало так жутко при мысли, что его все время пытаются убить. И ведь однажды попытка может оказаться удачной... Не дай Бог!
Однако еще одна мысль мелькнула в моей голове, ее-то я и озвучила.
- Брин, - проговорила я, прищурившись. - А ведь королева не простит, если узнает, кто именно устранил лорда Вейлинмарта. Она страшно разгневается...
Ужас отразился на лице моей камеристки. Тройной ужас. Не удивительно, боялась она и меня, и Иделиину мамашу, и королеву Брис. И еще неизвестно, кого больше.
- Ле... леди... А почему вы говорите, что ее величество разгневается?
- Ну как же? Все очень просто, Брин. Если я останусь вдовой, брачные метки исчезнут. Я перестану быть Черной невестой. Смогу выйти замуж за милорда Аллена. И стану королевой.
- Да... - заплетающимся языком пролепетала та.
- Но ты вряд ли до этого доживешь, Брин.
С каким с удовольствием я исполняла стерву!
Камеристка сглотнула и жалобно покосилась на зеркало. Я уловила этот взгляд.
- Почему? - дрожащим голосом спросила она.
- Потому что королева Брис расправится с убийцей черного мага гораздо раньше.
- Но я...
- Это ведь ты принесла яд. Ты налила его в вино...
- Госпожа! - она повалилась мне в ноги. - Пощадите! Умоляю!
Я ответила не сразу, дала помучиться.
- Хорошо, успокойся. Иди сейчас. И помни! Один твой неверный шаг...
- Да, госпожа... я... я...
- Все. Иди, Брин. И до завтрашнего утра можешь быть свободной.
Несчастная камеристка пролепетала слова благодарности и убралась чуть ли не ползком. Мне было даже жаль ее. Но жалость не то чувство, которое надо испытывать, когда вокруг нас сгрудились убийцы.
Пододвинула к себе ларец с украшениями и задумчиво стала перебирать драгоценности. Взгляд, что камеристка бросила на зеркало, не шел у меня из памяти. Могла эта тварь прицепить к нему какого-нибудь магического жучка из арсенала Иделииной мамаши? Запросто.
Изобразила своему отражению акулью улыбку.
Выбрала колье и серьги из тех, что дарил мне Айдэр. Приложила к себе, полюбовалась. Все-таки у моего черного мага прекрасный вкус. А потом завесила зеркало покрывалом. На всякий случай. Береженного Бог бережет.
Раздражение удалось немного погасить благодаря Брин, но беспокойство-то никуда не делось. И чем дальше, тем больше я переживала. Куда потащился этот черный маг? Зачем?! Вдруг с ним что-то случится?
Ужин уже скоро. Айдэр все не появлялся, а я изводилась.
Прямо как у Пушкина, уж полночь близится, а Германа все нет...
Платье, что приготовила для вечера Брин, лежало на кровати. Вроде красивое, но не то. Под мое теперешнее настроение хотелось другого. Пошла выбрала новое, благо в гардеробной у меня нарядов всяких как в костюмерной Большого театра.
Вот теперь мне нравилось.
Платье было из мягкой ткани, похожей на тафту. Черное, облегаюший лиф, пышная струящаяся юбка. Открытые плечи и рукав три четверти, оставляющий открытыми запястья. То, что надо. Мои черные брачные татуировки смотрелись бархатистыми вычурными браслетами на белой коже. А мне хотелось показать их всему миру. И в первую очередь Айдэру.