Журавлев торопился. К шести часам он должен подъехать к Луна-парку, где ждет его секретарь прокурора с обещанным реквизитом. День прошел нормально. Ситуация более-менее понятна. Впереди еще вечер, и если правильно распределить время, то можно продвинуться еще дальше в этом запутанном деле. У страха глаза велики, а по сути — ничего особенного.
5.
Возле входа в Луна-парк стояла только одна машина — синяя «шкода-октавия». Надежная, неплохая тачка. Если она предназначалась ему, то прокурор щедрый человек. Правда, вряд ли он предоставил свою личную машину, но какое это имело значение.
Возле «шкоды» на почтительном расстоянии прогуливался секретарь прокурора. Молчаливый сдержанный мужик, знающий свою работу. Журавлеву он понравился с первой встречи.
Они сошлись на середине.
— Еще раз здравствуйте, Олег Палыч.
— Рад, что вы в добром здравии. Настроение, как я вижу, у вас тоже деловое. Смелый вы парень, Вадим Сергеич.
— Работа такая. А смелость здесь ни при чем.
— Все, что вам может понадобиться, лежит в отделении для перчаток, а на соседнем сиденье найдете сверток. В нем ваш новый костюм. Вы своим видом привлекаете к себе слишком много внимания. И еще… — Он достал из кармана красную книжечку и передал Журавлеву. — Удостоверение прокуратуры на имя Аркадия Черных. Он сейчас в отпуске, и его мало кто знает. Заместитель начальника следственного отдела. Вашу фотографию пришлось взять из газеты, уменьшить, подретушировать… Получилось нормально.
— Спасибо. Развязали мне руки в некоторой степени. Одни — мои снимки увеличивают, другие — уменьшают, а я все тот же.
— Сами сказали, таков профиль вашей работы. Если еще что-то понадобится, звоните мне напрямую. Не забывайте и о прокуроре. Он ерзает в кресле, как мальчишка на стадионе. На сегодня вы его последняя надежда. Юрий Антонович даже своим следователям не доверяет. Никому. И чем вы его подкупили, понять не могу.
— Тем, что я незаинтересованное лицо. Человек со стороны. Никто мне ничего не должен, и я никому.
— Опасайтесь полковника Духонина. У него на вас огромный зуб. К тому же Духонин стал калифом на час. Других хозяев в городе нет. И вот еще одна неприятная новость. В вечернем выпуске новостей сообщили, что в больнице скончался Виктор Арсеньевич Зернов. Председатель Думы Берзин на телефонные звонки не отвечает. Пошел на попятную. Очевидно, его сумели чем-то запугать. По-другому я его поведение расценить не могу. Он остался последним из тех, кто составлял доклад.
— В одиночку прокурор не убедителен?
— Убедителен, документы прошли экспертизу, и их подлинность доказана, но поддержка в лице Берзина сыграла бы немаловажную роль. Он публичный политик, а прокурор есть прокурор. В наших краях он не имеет той реальной власти, как прокурор в Москве. Он даже не может отстранить Духонина от должности. Нет реальной силовой поддержки.
— Я вас понял.
Они простились. Журавлев забрал ключи от машины, а когда след секретаря простыл, он вспомнил о машине, на которой приехал на встречу. И что теперь делать? Как отогнать машину Светлане? Олег Павлович мог бы помочь, а у него из головы вылетело.
Журавлев решил осмотреть машину.
Он сел за руль «шкоды». Полный бак бензина, все на месте. В «бардачке» лежал фонарь, две коробки патронов, наплечная кобура… Но только пистолета в ней не оказалось.
В эту секунду он понял, где оружие. Холодный, ни с чем не сравнимый ствол прикоснулся к его затылку. Очередное ротозейство. Сел в непроверенную машину. Что-то с ним не то. Элементарной осмотрительности не проявляет. Сейчас еще раз башку на крепость проверят.
Секунда — на решение, полсекунды — на действие. Детектив резко отклонил голову в сторону и сделал выпад локтем назад. Пистолет взлетел вверх, стукнулся о крышу и был перехвачен при падении. Роли поменялись: теперь Журавлев держал пистолет, но курок не был взведен, а спусковой механизм стоял на предохранителе.
Тут все и прояснилось, когда Лика завопила не своим голосом.
— Ты же мне руку сломал, бегемот несчастный! — Сквозь гримасу боли промелькнула улыбка. Она его все же напугала и сумела преподать урок. — Радуешься, что голова осталось целой? Так это же случайность.
— Конечно. Будь бандит на моем месте — давно бы клевал рулевое колесо с выбитыми мозгами.
— Как ты здесь очутилась?
— Стреляли.
— Я серьезно!
— Так! А потому, что ты не очутился там, где мы договорились. Решил избавиться от меня? Не выйдет! Выкинь эту блажь из головы. Тоже мне колобок нашелся. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, от милиции, а от меня не уйдешь! Слишком самоуверенный. Тебе одному все не осилить. Времени — в обрез. А ты обычный стандартный сыскарь, а не Господь Бог. Врубился?
— А тебе, как я понимаю, жить надоело?
— Я ничего не бросаю на полпути. Если берусь за работу, то выполняю ее до конца.
— Конец может стать печальным.
— Тогда не вышвыривай меня за борт, как котенка. Я не умею плавать.
— Достоинством это не назовешь.
— Ты тоже не чемпион.
— Ладно, хватит пререкаться. Ты говорила, что умеешь водить машину. Мы должны отогнать Светлане ее «копейку».
— Вот и отгоняй, а я на этой поеду в качестве сопровождающего.
— Ладно, с этим еще можно согласиться. Что ты узнала у Метлицкого — Шелеста? Звонила ему?
— Репортер хитрит. Он дал телефон своей подружки Машеньки. А она ничего говорить не хочет. Мол, от баб я ему приветы не передаю, если есть дело, то выкладывай. Я ничего выкладывать не стала, а тянула из нее жилы. Не очень-то у меня это получилось, но Шурика она не видела со вчерашнего дня. Он взял у нее машину, красный «порше», и пропал. Ни слуху ни духу. Но мне удалось еще кое-что узнать. Подбила клинья к гаишникам. Получилось. Эта шикарная тачка, на которой разъезжает Шура Шелест, действительно принадлежит Маше. А фамилия девушки Менделевич. Она дочка Давида Менделевича. Замкнутый круг получается.
— Менделевич меня на порог не пустил. Мужик дрожит от страха. Сегодня умер в больнице еще один наш клиент — Виктор Зернов. Но и это еще не все. Убит при невыясненных обстоятельствах, и непонятно где, политический обозреватель Родион Омельченко. Но о его смерти газеты промолчали, о Зернове напечатали плачевную статью и дали некролог. Еще день — и нам искать будет некого.
— Подведем итоги… — глубокомысленно протянула Лика. — Итак, Зернов снарядил конвертами пять человек, а может, больше. Каждый из них должен был доставить свой адвокату Садальскому. Существовал еще один конверт с результатами экспертизы. Ты его привез прокурору, но погиб редактор Таманцев. Я привезла конверт от шофера Зернова. Осталось пять или четыре. Тот, кто посылал конверты, знал точно, сколько их существует, — это Зернов. Его мы тоже упустили, и он якобы умер. Однако я бы проверила этот факт. Получатель конвертов адвокат Садальский погиб. Мы так и не знаем, успел он перехватить хоть один из конвертов или нет. Если да, то он попал в руки убийц. Тут нас ждут главные трудности. Но есть еще такой кандидат в курьеры, как Шура Шелест, провалившийся сквозь землю. Давид Менделевич, обложенный баррикадами, и ныне покойный обозреватель Родион Омельченко. Я насчитала четыре. Нам не хватает пятого, а может, и шестого. Тебе не кажется, что мы не так много знаем, как хотелось бы?
— Ладно. Поехали.
— Поехали. Прошу вас, любезный детектив, идите: вас ждет хромоногая кобылка вашей бывшей жены.
— Эта кобылка сослужила нам неплохую службу, а бывшая жена тебя приодела…
Журавлев вышел из машины, уступив место за рулем девушке.
Минут через двадцать они подъехали к знакомому дому. Лика даже не стала выходить из машины. Она видела, как Вадим поставил «копейку» на место и вошел в подъезд.
Журавлев постоял возле почтового ящика с ключами в руках и все же счел неудобным поступать таким образом. Ключи и деньги надо передать в руки и сказать спасибо. Андрей никогда не был ревнивым мужиком и поймет все правильно.
Журавлев поднялся наверх и позвонил. Но вряд ли его звонок могли услышать. Из квартиры доносилась музыка. Пируют — аж стены трясутся. Железные нервы у соседей.