— Что-нибудь придумаем. Я тебя жду. Только будь осторожен. Таманцева убили из-за этого конверта. Он наподобие тротила, образно говоря. Охотники многое бы отдали за этот конверт. А скорее всего, забрали бы его вместе с твоей жизнью. Ну, в этом ты уже успел убедиться. Я тебя жду.
На этом разговор закончился.
— Вам нужно в город? — спросил сын хозяина, все еще подпирая косяк.
— Не отказался бы попасть туда незамеченным.
— Догадался. В кузове найдется место. Я заставлю вас ящиками. В кабине ехать не предлагаю. На пути четыре поста. Выезжаем через полчаса.
— Тебе бы, парень, лук со стрелами — и вылитый Робин Гуд.
Главное, считал Журавлев, возвысить человека в собственных глазах. Тогда он способен на любые подвиги,
2.
Состояние Ули граничило с истерикой. Хоть в петлю лезь. В ее короткой жизни хороших дней было немного. Пальцев на одной руке хватит, если вспомнить и посчитать. Сегодняшний день стал самым черным из худших. Валерка выставил ее за дверь среди ночи, когда привел в дом новую бабу. Чутье ей подсказывало, что такое рано или поздно должно случиться, но старалась отгонять от себя дурные мысли. Подонок! Ладно бы притащил в дом что-то стоящее, а то ведь уродина, каких свет не видал. Она готова была разреветься, но не могла. Кафе открывалось в восемь утра, и первые клиенты ломились в двери, чтобы набить желудок бутербродами, и салатами, перед тем как бежать занимать место под солнцем и греть свои животы. Уля весь летний сезон работала официанткой, чтобы кормить своего оболтуса, а он, тварюга, приволок себе кормилицу с панели. Ну, она ему еще даст шороху. На коленях обратно приползет — только вот шиш ему с маслом!
Черт ее дернул уехать из Ростова. Там и дом был, и работа нормальная, так нет… Поманил пальцем безмозглый придурок — и она полетела за ним. Как же, Сочи, парень красивый, райскую жизнь обещал. И что? С мачехой разругалась в пух и прах, работу потеряла, и куда ей теперь? Так и -быть подавальщицей в забегаловке? Сезон кончится, и выставят за дверь. Од-. но утешало: успела к своим двадцати годам профессиями обзавестись. Права получила, около двух лет шоферила, пока медицинское училище заканчивала, потом медсестрой работала в хирургии. Даже покойников в морге потрошила. Не хотела ни у кого на шее висеть. С седьмого класса уже работала, почту разносила, чтобы платье и туфли себе купить. Мама рано умерла, а папаша у мачехи под каблуком ходит. Она у него все до копейки выгребает, чтобы не пропил. Бутылку красного по субботам, и хватит. Все деньги, стерва, на себя тратит. Все ей мало. Ладно, ушла и не жалеет, но зачем из родного города уезжать? Дура!
Уля злилась на себя и на весь белый свет. В Ростове Пашка остался. Уж так он ее любил, так любил… А она его на олуха променяла. Теперь Пашка с Ленкой снюхался, с ее же лучшей подругой. Гадина она, а не подруга.
Поставив чашку кофе и тарелку с сосисками на стол, она хотела отойти, но чья-то рука схватила ее за кисть.
Тут она очнулась от своих мыслей и глянула на клиента. Мужик лет сорока сидел спиной ко входу и смотрел на нее волчьими глазами.
— Я сосиски не заказывал.
Хотелось ей размахнуться и врезать ему подносом по морде. Так ведь и отсюда вышвырнут. И куда идти без вещей и денег? Зарплата только через три дня, и о ночлежке подумать надо.
— Послушайте, уважаемый. Мы только что открылись. У нас ничего нет. Не хотите есть, идите в ресторан.
— Стой смирно, кукла, и слушай меня. Даю тебе шанс заработать сто долларов…
— Маньяк, что ли? Здесь тебе не панель.
— Заткнись и слушай. Отнесешь это письмо на улицу Роз, дом тридцать два. Офис адвоката Садальского. Отдашь ему лично в руки, а взамен получишь сотню.
— За такой пустяк? — Уля заинтересовалась. Мужик расцепил свои крепкие клешни.
— Письмо очень важное. Но сделать это надо сейчас.
— Меня не отпустят с работы.
— Делов на час. Тебе здесь заплатят сотню баксов за час?
Девушка все поняла.
— Давайте письмо.
— Не так все просто, детка. У дверей за столиком сидят двое парней. Не смотри в ту сторону. Они не должны знать, что я тебе что-то передаю. Принеси мне меню. Иди и не торчи возле меня.
Никакого меню в кафе не было. Оно имелось только у бармена.
Уля подошла к стойке. Работы у бармена по утрам не так много, и он от безделья разглядывал публику. Уля ему нравилась, фигурка — глаз не оторвешь, но слишком молода для него. Оставалось только слюни пускать.
— Яша, дай мне меню, — попросила девушка.
— Хочешь ему коктейль отнести? Пусть идет за стойку.
— Ну хватит дурака валять. Хорошие бабки предлагает за пустяк.
— Могу поверить. Вид у мужика затрапезный, а подъехал на новенькой «ауди».
Уля глянула в зеркало за стойкой бара. В отражении были видны окна. У тротуара стояла сверкающая вишневая иномарка. Она перевела взгляд на входные двери и увидела двух здоровенных парней, сидящих за столиком у входа. Их морды ей сразу не понравились. От них за версту несло опасностью.
— Может, ты зря с ним связываешься? — спросил облысевший бармен, кладя меню на стойку.
— Может, и зря. Но деньги, как персики, на деревьях не растут.
— Зачем тебе деньги? Ты здесь бесплатно питаешься.
— Вот если бы еще комната с кроватью имелась на тех же условиях, а то ведь нет. Знаешь, сколько стоит койка в Сочи?
— С Валеркой поругалась? Живи у меня.
Уля фыркнула, сцапала со стойки меню и отнесла к столику, за которым сидел противный тип с соломенными волосами.
— Пожалуйста. — Она подала ему меню.
Он раскрыл тетрадку, немного нагнулся вперед, будто плохо видит, и очень ловко достал из-под пиджака конверт, бросил в меню и захлопнул его.
— Нет, мне тут ничего не нравится.
Девушка взяла меню и отошла в сторону. Остановившись у дальнего столика, она начала отряхивать крошки со скатерти, искоса поглядывая в центр зала.
Тип с соломенными волосами встал, поднял свою сумку с полу и подошел к стойке. Уля видела, как бармен открыл ему бутылку пива. Тип сделал пару глотков из горлышка и направился к выходу.
Девушка почувствовала какое-то странное напряжение, будто ее оставили стоять на канате, протянутом над пропастью. Долговязая тощая фигура в зеленом клетчатом костюме старомодного чудаковатого покроя медленно двигалась по направлению к выходу. Избавившись от конверта, странный мужик не торопился. Он чего-то выжидал. Не доходя до дверей, он остановился, допил пиво и швырнул пустую бутылку в лицо одному из парней, сидящих у выхода. Тот не успел уклониться, и бутылка разбилась о его голову. Мужик с соломенными волосами бросился к дверям.
Ему удалось выскочить на улицу, но до машины так и не добрался. Его настигло несколько пуль. Стрелял тот, чья голова не пострадала, а его напарник с окровавленным лбом доковылял до «жигулей» лимонного цвета и сел на заднее сиденье. Тем временем стрелявший подхватил сумку убитого, прыгнул за руль «жигулей», и через секунду они исчезли.
Толпа зевак выскочила на улицу. Уля присоединилась. Теперь она видела его мертвым. Он лежал на спине с открытыми глазами, а из-под спины вытекала кровь, собираясь в багровую лужу. Хотя трупы не были для Ули чем-то особенным, у нее к горлу подступила тошнота. Она только что разговаривала с этим человеком.
Кто-то осторожно взял ее под руку. Она вздрогнула. Это был бармен. Он подал ей забытое на столике меню и ее сумочку, которую она хранила в раздевалке на кухне.
— Они вернутся, Уля. Скоро вернутся, как только поймут, что их обдурили.
— Что же делать?
— Тебе надо уходить. Они тебя запомнили. Ты слишком долго обхаживала этого типа.
— Куда же я пойду?
— Сейчас это не важно. Идем, я провожу тебя через черный ход, пройдешь дворами в парк, а потом на улицу. Надо торопиться.
Кажется, она начала приходить в себя.
Они прошли через кухню, подсобку и вышли во внутренний дворик, заваленный пустыми ящиками.
— А теперь, девочка, дуй во весь опор. И даже не оглядывайся.