— Елочкой?
—Да. Ее так называют за глаза. Нормальная баба, подруга моей матери. Но я точно знаю, что ей отец ничего не передавал. Катька на меня обиделась и ушла домой. А я от нечего делать так и остался сидеть на дереве, пытаясь разобраться в манипуляциях отца. Кажется, у него по одиночке перебывали все. Кому-то он показывал редкие книги, кому-то коллекцию своих бабочек, а некоторым давал конверты, и те их тщательно прятали.
Наконец гости начали разъезжаться. Я думал, что спектакль закончился. Но когда все машины разъехались, к отцу зашел наш шофер Володя Артамонов. Отец долго с ним разговаривал и отдал ему такой же конверт. На столе отца под крышкой остался еще один. Я их успел посчитать, когда он достал все сразу, просмотрел и сложил на место. У отца там находился тайник. О нем никто не знал, даже мать, а сейф служил для отвода глаз.
Я слез с дерева и видел, как Володя отправился к гаражу. Он выгнал «ауди» матери и поехал к воротам. Мое развлечение окончилось. Я даже не задумывался над тем, что лежит в конвертах. Поначалу решил, будто они какую-то игру затеяли.
Когда я поднимался наверх, дверь кабинета отца была открытой. Он заметил меня и позвал. Я ждал нагоняя за ночные похождения, но он даже не думал о времени. И вообще он казался мне очень взволнованным, я его таким не помню. Я зашел.
Первое, что мне бросилось в глаза, — пистолет. Он лежал на столе рядом с конвертом. Никогда не видел у отца оружия, кроме коллекции, висящей на ковре в спальне. Своими же первыми словами он еще больше сбил меня с толку.
«Очень хорошо, что в эту минуту ты здесь, Леня. Я хочу доверить тебе очень важное поручение, которое не решился доверить некоторым близким друзьям. Один из них и вовсе не смог приехать. И то, что я хотел доверить ему, придется сделать тебе. Ты уже не ребенок, а человек сознательный и ответственный. Скажу сразу: поручение не безопасное и требует максимальной осторожности. Но я думаю, ты справишься».
Доверие отца, который всегда считал меня оболтусом, придало мне сил и уверенности. Я всегда ценил его мнение:
«Что я должен сделать, папа?»
Я готов был идти на любые подвиги за оказанное мне доверие.
«Ты должен передать этот конверт адвокату Садальскому не позже восьми утра. Улица Роз, дом тридцать два. Спрячь его так, чтобы никто его не мог найти. Это на тот случай, если тебя остановят».
«Володя уехал на машине матери», — сказал я.
«Возьми мою. И не теряй времени. Лучше покатайся по городу, но на место прибудь вовремя. И смотри, чтобы за тобой не увязался "хвост"».
Романтическое задание от серьезного, делового и очень приземленного человека, не признававшего приключенческой литературы даже в детские годы.
Я взял конверт и отправился в гараж. Я обожаю приключения, и фантазия у меня работает. Конверт я положил в черный целлофановый пакет, свернул его и засунул в покрышку запасного колеса. Времени у меня хватало, и я постарался на славу.
Когда я распахнул ворота гаража, чтобы выгнать машину, до меня донеслись звуки выстрелов. Два глухих хлопка. Я вспомнил о пистолете на столе отца и ринулся в дом. Пулей влетел в кабинет. Отец лежал на полу, а белая рубашка на груди чернела от густой пульсирующей крови. Я склонился над ним, он хрипло выдохнул воздух и затих. Тут что-то тяжелое обрушилось мне на голову, и я потерял сознание. Не знаю, сколько прошло времени, пока я начал различать слабые звуки.
«Лелик, ты меня слышишь?» — Голос доносился из глубокого колодца.
Я открыл глаза. Моя мать сидела в кресле и плакала. Надо мной склонилась Елена Иконникова-Берзина, а в дверях стоял полковник Духонин и о чем-то разговаривал со своими помощниками.
Когда я очнулся, Елочка встала и сказала матери:
«Я звонила профессору Веймеру, он скоро будет. Мальчику нужно оказать помощь».
Мать ей не ответила. Отца в комнате уже не было, но я знал, что ему уже ничем не поможешь. Потом мне накладывали швы, бинтовали, уложили в постель и сделали укол. Я вновь провалился в сон. Очнулся я ночью. Прошли сутки с момента гибели отца. Боль в голове стихла. И вот что странно. Первое, что всплыло в моей памяти, было не задание отца, не то, что я его не выполнил, а тихие слова Иконниковой, сказанные Духонину: «Уберите газетчиков от дома и смените охрану. Это политическое убийство, и его не следует раздувать».
Итак, я остался один. Так я тогда считал. Я считал, что Шура Шелест, Омельченко, Володя Артамонов и Менделевич — те, кто получил конверты, их уже передали Садальскому. А утром я увидел их имена в газетах. Ничего не говорилось только о нашем шофере и Омельченко, но нам рассказали друзья об их гибели. Неясно, что стало с Менделевичем и Шелестом и что могло случиться со мной. Но то, что меня спасла, если так можно выразиться, случайность, меня не радует.
— Садальского убили около восьми. Я думаю, что кто-то из названных тобою людей успел передать адвокату конверт, и он попал в руки убийц. Ты сделать этого не успел и тем самым сохранил его. — Лика облегченно вздохнула. — И еще. Бандиты могут подозревать кого угодно, но только не тебя. Ты даже не выходил из дому. Так что здесь есть свои плюсы.
Машина остановилась напротив отеля. Ребята расплатились и вышли.
Леня указал пальцем на тротуар по другую сторону улицы.
— Вон машина Иконниковой, а за ней стоит машина матери. Точнее, отца. Но в багажник без ключей нам не залезть. Сигнализация, блокиратор. Пустая затея. Да и письмо достать непросто. Минут десять понадобится, чтобы вскрыть колесо. Кажется, я перестарался.
— Важно, что оно на месте. Мать приедет домой, и ты спокойно вскроешь колесо в гараже. А я тебе помогу. У меня есть другая идея на данный момент. Зачем нам попусту терять время?
— Говори.
— Не струсишь?
— Чего мне бояться. Я уже стреляный воробей. Лика едва сдержалась от приступа смеха.
С воробьем она еще согласилась бы, но… Тощая долговязая фигура в пиджаке с чужого плеча, веснушчатое личико с пухлыми розовыми губками бантиком — все это никак не соответствовало жесткому заявлению, сделанному петушиным баском. Но решительность и смелость надо поощрять.
— Думаю, что ты единственный человек, которого примет Давид Менделевич. Езжай к нему и скажи, что ты должен завершить дело, начатое отцом. Он оценит твой порыв. Покажи ему письмо прокурора и объясни, что разоблачение назначено на завтрашнее утро. Времени на сомнения уже не осталось. Он обязан выполнить свой долг до конца.
— Ты права. Я сумею его убедить. А то кто же? А если он мне не отдаст конверт?
— Даже наверняка не отдаст, но он увидит, что у Зернова отважный и достойный сын, которому можно доверять. Пусть выдвинет свои условия. В записке упоминается его имя. Расскажи о Журавлеве. Все, что пишут о нем газеты, — ложь. Так Духонин хочет закрыть дело с массовыми убийствами. Думаю, Менделевич сам об этом догадался. Не дурак, наверное.
— Хорошо. Ты знаешь, где мой дом?
— Знаю.
— Сверни в проулок, ведущий к морю, иди вдоль забора. За третьей колонной пятая доска отходит в сторону. Там Катька лазает. Окажешься как раз за гаражом. В шесть вечера я буду тебя ждать.
— Обязательно дождись. Меня могут задержать непредвиденные обстоятельства, но я приду. Обещаю. Будь начеку.