— Ну что, ребятушки, умоем Шубника? А на царя Димитрия можете положиться. Евонным именем даю вам право грабить имения. Женок и дочек боярских али княжеских можете брать в жены. Можете драть их, кто скольки горазд. — Его внимание привлек кривой, в кебеняке с одним рукавом, в холщовых портках, заплата на заплате, в чунях, настолько худых, что торчали грязные, с собачьими когтями пальцы, босяк. Что-то в этой отпетой, с гулящим, пронзительным ржавым глазом, физиономии привлекло внимание Болотникова. Босяк сидел при дороге около разведенного огня, помешивая ложкой в черном, как сажа, котелке какое-то варево; он шарил пальцами по исподнице, разложенной на коленях, — бил блох и вошек.
— Откуле, молодец? — полюбопытствовал Болотников.
— Я — человек сторонний… — ответил туманно босяк.
— Пытаный? Тавро маишь?
Босяк заголился, показав на груди рубцы.
— Хошь послужить мне?
— А ты хто таков?
— Узнаешь. Поведу армию царя Димитрея на Шубника. Имя али кличка как твоя?
— Купырь Елизарий.
Болотников увидел на его костлявой заросшей груди крест.
— Крещеный?
— А как же? Сами ангелы в купель опущали.
— Ты мне не дал ответа!
— А жратва да гульба будет вволю? — поднял на него веселый глаз Купырь.
— Не токмо: вволю оскоромишься с княжнами и боярынями.
— Я до баб не горазд.
— Пойдешь ко мне в телохранители?
— Ладно…
Догорало лето, перепадали теплые дожди, туманилась даль. В войске появились казацкие старшины, сотники — все отпетые, много претерпевшие от Годунова. Конные учения казаков радовали глаз Болотникова.
Через неделю часть войска с князем Долгоруким двинулась под Елец, Иван с основной ратью, при наряде, пошел осаждать Кромы.
IV
На другой день после выступления Болотникова в Путивль наконец-то пожаловал «государь». Шаховской встретил Молчанова как брата: стоя посреди трапезной перед богатым столом, горячо облобызались.
— Теперь-то дело пойдет жарче! — сказал за трапезой Шаховской. — Вишь, стол я тебе закатил, как царю!
Шаховской, однако, заметил, что при слове «царь» Молчанов ухмыльнулся. Он еще по дороге из Самбора твердо порешил: этот заманчивый царский хомут не наденет ни в коем разе — перед его глазами стоял изуродованный Отрепьев, когда он увидел его труп около Лобного места.
«Посидеть на троне куда как славно, да чем кончится венчанье?» — с такими мыслями Молчанов въехал в Путивль.
— Сейчас время слать грамоты по городам от твоего имени, — сказал энергично Шаховской, наливая «государю» скобкарь[6] вина.
— Надо найти, Григорий Петрович, надежного малого… — не сразу ответил Молчанов.
Шаховской уставился через стол на него.
— Тебя не прельщает Мономахова шапка? В своем ли ты, Михайла, уме?
— Меня, Григорий, не прельщает валяться с выпущенными кишками. Меня знает вся Москва. Обман откроется, как только я явлюсь туда. Нужен такой, какого не знали бы на Москве и чтобы он малость на него смахивал. Надо, Григорий, искать царя!
— В таком разе, — проговорил, нахмурясь, Шаховской, — все должно остаться в тайне от Болотникова.
— Потому я и не ехал, пока он был здесь.
— Слушай! У меня есть один на примете. Вылитый Отрепьев.
— Что за человек?
— Мой конюх Сидор, — хохотнул Шаховской, — лучшего, ей-богу, не найти.
— Надо грамотного, кто мог бы говорить, читать и писать по-польски.
— Конюх Сидор, такая шельма, знает польский не хуже тебя.
— Я с ним потолкую.
Сидор оказался разбитным малым лет двадцати пяти, чубатым и скуластым; на «вылитого» Отрепьева он походил так же, как и сам Молчанов, но росту был такого же, как Гришка. Сидор чистил воеводского маштакового коня.
— По-польски разумеешь? — спросил Молчанов, присев на завалку.
— Потроху могу.
— Ты царя-то Димитрия видал?
— Бог не сподобил.
— Хотел бы ты жить в царском дворце? Посидеть на троне?
Сидор догадался, к чему его склоняли.
— Панночка… царица, слыхал, тощая, а я, ваше степенство, люблю грудастых.
Молчанов, изрядно зубоскаля насчет этого Сидора, заявил Шаховскому, что от такого царька добра не видать, и обещал спроворить другого.
— Зря, Михаила. Разве морда у него не царская?
— Ну, с мордой мы загубим дело, а перед нами оно нешуточное.
6
Скобкарь — род чашки с двумя ручками, из которой пьют мед, брагу, пиво в большие праздники.