— Конечно прошло, мой мальчик.
— А как же снимок?
— А что снимок? Это безжизненное напоминание, заключённое в одном моменте. Иди, иди. Я очень устал.
Римус попрощался и покинул кабинет под хитрым взглядом профессора, о котором уже не мог знать.
***
Римус и Сириус решили тактично игнорировать события прошлого вечера, тем более, что когда вернулся Люпин, в комнате были уже все обитатели спальни.
На следующий день Сохатого вызвал директор и, напоив его чаем, попросил сегодня обойтись без шалостей, так как в Хогвартс должны были приехать люди из министерства.
— А чего он только тебя вызвал? — спросил Бродяга, подсаживаясь ближе к другу.
— Не знаю, но сказал что-то про «главаря мародёров» и что «такая примерная ученица, как юная мисс Эванс явно бы не одобрила…». Короче, у него есть на что надавить, — пожал плечами в обреченном жесте Джим и потом покосился на Блэка. — Слушай, Бродяга. У собак же повышенная температура тела?
— Вроде да, а что?
— Да что-то ты какой-то горячий.
— Пф… Сохатый, ты только опомнился? Да я вообще ходячий секс! — довольно хмыкнул Сириус, оглядевшись по сторонам и доставая сигарету.
— Да я не про это, бестолочь! Ты как подсел, я аж вспотел! И вообще, не кури рядом со мной, Лили ругается, что от меня несёт, как из паба.
— Да ради Мерлина, — развёл руками Блэк и отсел на соседнюю лавочку.
Римус нахмурил брови, но ничего так и не прокомментировал.
Вечером ребята уже окончательно изнывали от скуки в своей спальне. Римус сидел на полу у своей кровати и неторопливо попивал сливочное пиво. Питер сидел за столом и качался на стуле, а падение с этого самого стула уже явно было не за горами. Сириус и Джим валялись на кровати второго, свесив головы и рассматривая друзей.
— Сириус, свали к себе, — возмутился Сохатый.
— С чего это?
— Говорю же жарко с тобой. Ну или отляг что ли.
— Оу, сорян, я думал это было разовое явление, — Сириус со смехом скатился с кровати и довольно плюхнулся на мягкий ковёр.
— Ну точно псина! — заржали Питер и Джеймс. Римус снова промолчал.
Так прошло ещё пара дней. Сохатый постоянно жаловался, чтобы Сириус не садился с ним рядом, и тот в итоге начал сам соблюдать дистанцию. На их отношения это ровным счетом никак не повлияло, но зато Сириус постоянно продолжал пытаться найти лечение странной «аллергии» Лунатика.
— Бродяга, слушай, чего ты ко мне докопался? Ну серьезно? Обидно тебе? Так вон на Поттера ты не сильно обижаешься. А ты ему и горячий, и табаком воняешь.
— В смысле? Причём тут твоя аллергия и Сохатый?
— Ну, с ним тебе дистанцию держать не проблема, чего со мной-то неймется! Я в ней, между прочим, больше него нуждаюсь, — выпалил Римус и резко покраснел, поняв что ляпнул.
— Да я как-то и не обратил на дистанцию с Соха… Стой! Что значит, ты в ней нуждаешься?! Чего это ты в дистанции со мной прямо нуждаешься!
— Аллергия у меня! — нашёлся Люпин. — А ты чего на расстоянии «чиха» со мной держаться не можешь?!
— На расстоянии «чиха»… Где-то я это уже слышал!
Мальчишки одновременно ахнули. Это все старик Дамблдор! И эта странная реакция у Сохатого началась после его «чаепития» у директора. Они оба утвердительно кивнули друг другу и понеслись в кабинет главы школы.
***
Дверь открылась, не успели ребята даже постучать. Они переглянулись и, решив что это приглашение, прошли в глубь и испуганно подскочили, когда за их спинами с грохотом захлопнулся путь к отступлению и послышался щелчок замка.
— Эм… это как понимать? — помялся Бродяга.
— Старый интриган… — прошептал не зло Римус, заметив уже знакомую колдографию на идеально убранном столе. Явно так, чтобы одинокая карточка сразу притянула взгляд.
— Что это? — спросил Сириус, проследив куда смотрит друг и подойдя ближе. — Кто они? Ты знаешь?
— Да, это Дамблдор и его «аллергия».
— Не верится, что старик когда-то был молодым. У него тоже была аллергия на друга?
— О Великие Волшебники, Сириус! Они действительно похожи на друзей? — застонал Римус, сдаваясь перед непроходимой наивностью друга.
— Нет, — отчеканил Блэк.
— Мне стоит ещё что-то объяснять или ты оставишь мне остатки моей гордости? — грустным голосом прошептал Лунатик отходя к окну.
— А может это мне стоит объясниться и растоптать остатки Блэков в себе? — как-то странно отозвался вопросом на вопрос Сириус.
Люпин вопросительно посмотрел на Блэка, который все еще крутил в руках снимок.
— Знаешь, Лунатик, а мне ведь и правда плевать, что с Джимом рядом не посидеть. А с Питером не особо и тянет. А вот с тобой это прямо как-то физически больно. Я так хочу обнять тебя, и чтобы ты мог нормально дышать рядом. Знаешь как я был счастлив поняв, что я целую тебя, а ты улыбаешься, а не заходишься этим своим чиханием, — он с грустной улыбкой отложил карточку и, наконец, перевёл взгляд на Римуса. — Я хочу чувствовать тебя очень близко и хочу чтобы это было и твоё желание! — уже уверенно закончил брюнет.
— Бродяга…
Блэк подошёл совсем вплотную и аккуратно поцеловал Лунатика. Это даже и поцелуем трудно было назвать, он просто почти невесомо коснулся губами уголка рта, как тогда в спальне. Люпин закрыл глаза и прижался к другу. Он блаженно потянул носом и зарылся в смоляные кудри.
— Ты не чихнёшь? — спросил парень куда-то в шею.
— Ты пахнешь иначе. Так же, но иначе. Пропали нотки страха и неуверенности, которые так щекотали мое обоняние и остался только этот тягуче-сладкий запах, — и в доказательство своих слов Римус нежно лизнул Бродягу за ухом.
Сириус довольно вздохнул.
— Это что тут такое? Вы чего тут делаете? — раздался веселый голос директора. — Давайте на выход!
— Директор, мы…
— Я сказал на выход! Всех учеников отпустили в Хогсмид! Бегите и вы, если не хотите единственные в школе остаться!
Ребята странно посмотрели на смеющегося волшебника и поспешили к себе в комнату. На столе они обнаружили записку написанную витиеватым почерком Сохатого:
«Аттракцион небывалой щедрости! Учеников отпустили в Хогсмид! Давайте быстрее подваливайте, лузеры!»
Римус вопросительно посмотрел на Сириуса. Брюнет улыбнулся и, не сводя взгляд с Лунатика, завалился спиной на его кровать. Люпин наклонился, нависая над ним, и наконец поцеловал Бродягу медленно и нежно, так, как хотел уже почти год, как только нежная привязанность в купе со страхом от неизвестного чувства стала перерастать в первую любовь и ещё неизведанную юношескую страсть.