— А вы — откровенное зло!
Соня мягко вынырнула из-под руки Трофима и дергалась из стороны в сторону, то отталкивая Виталия, то упираясь в грудь Трофима. Но разве разведешь скалы?!
— А меня кто-нибудь выслушать хочет? — крикнула она.
Они замерли, повернув головы в ее сторону. Они вообще забыли о ее присутствии?!
Соня облизнула пересохшие от волнения губы.
— Я не хочу видеть вас обоих! Один ушел налево, второй — направо, чтобы не встречаться ни между собой, ни со мной!
Махнув на них, она пошла к дороге, но услышала всплеск. Едва ли кто-то решил утопиться от мук совести сам…
К ее удивлению, драку начал Виталий. Вот вам и директор Дома культуры!.. Видимо, к такому повороту событий Трофим готов не был и свалился в воду. В следующую минуту он опрокинул на спину Виталия и, обхватив за шею, притопил.
— Трофим, прекрати! — Соня почти сорвала голос, отчаянно махала руками: — Отпусти… Немедленно!.. Ты утопишь его… Пожалуйста, отпусти!
— Только ради тебя!..
Он разжал хватку, и Виталий, тяжело дыша, выбрался на берег. Трофим, с которого стекали потоки воды, сел неподалеку с видом победителя.
— Вот и познакомились… — пробормотал он.
Виталий ответил злым взглядом.
Соня подбежала и ударила в плечо сначала одного, потом другого:
— Вы идиоты, оба! Я ухожу, а вы можете утопить друг друга, но на похороны я к вам не пойду!
Она направилась к тропинке.
— Подожди, Соня! Я не слышал твой ответ! — крикнул вдогонку Виталий. — Да или нет?
Она издали показала два пальца и услышала хриплый смех Трофима. Пусть смеется!..
Камни были теплые, шершавые. Если провести по ним ладонью, внутри поднималась теплая волна. Словно они гладили тебя в ответ.
Соня оглянулась, скинула одежду, легла на них животом. Как же она скучала по ним!.. Пусть они отдадут ей тепло и суровую нежность вековых мечтателей, слушающих плеск волн и наблюдающих за падающими в ночи звездами. Она раскинула руки, потерлась щекой и грудью. Так хорошо, что прошибает на слезы. Глубоко вздохнула, закрыла глаза, поддалась воле ласкового ветра, солнца и… мечты.
Горячая ладонь легла на лодыжку, провела до бедра и выше.
— Нашел?
— Я тебя везде найду!
Даже не открывая глаза, она поняла, что Трофим раздевается. Вещи летели на соседние камни. Но ей было так хорошо, что казалось, лишнее движение принесет боль. Даже собственной наготы было лень стесняться.
Он лег рядом, оперся на локоть, смотрел на нее, лаская взглядом. Соня повернулась на другой бок, не помогло — нельзя спрятаться от того, что всегда было с ней.
— Трош, давай без этого… Я не готова. Дай мне привыкнуть к мысли, что это ты, а не воспоминания, не дурацкие сны, не видения в амбаре.
Град поцелуев посыпался на ее спину и плечи.
— Нет, я не видение в амбаре! Могу подтвердить любым способом.
— Камасутру выучил? — лениво усмехнулась она.
Его губы добрались до ее уха, принялись терзать мочку. Шепот обжигал и возбуждал.
— С утра, с вечера — лишь бы с тобой.
Он мягко перевернул ее и посадил к себе на колени. Соня утонула в глубине темно-карих глаз, как прежде. Ничего не изменилось: она любит его, и ждет, и верит, и не может без этого жить!
— Ты хотел, чтобы я простила…
Она обхватила его шею и крепко прижалась грудью.
— Ты победил…
ГЛАВА 24
Планы
Трофим присел к матери. Она дремала, но почувствовала его присутствие и открыла глаза.
— Сынок!.. Что с тобой?
После утреннего купания под глазом вспух фингал. Соня пыталась закрасить его кремом, но потом плюнула и отправила его так.
— Это ничего, пройдет. Теплые деревенские встречи. Надо было кое с кем разобраться. Думаю, он понял.
Трофим взял руку матери и прижал к щеке.
— Ты как?
— Я ничего. С утра на какие-то анализы брали — устала немножко. А ты?.. Как Соня? Прогнала тебя?
— У меня для тебя новость.
— Подожди…
Она легла поудобнее. Трофим поправил подушку под головой, подобрал концы одеяла. Соня принесла с собой несколько комплектов постельного белья, чтобы мать не спала на казенном, навевающем тоску.
— Что случилось, Троша?
— Все хорошо. Мы с Соней помирились.
Примирение едва не раздробило камни на реке. Трофим был наказан за все годы ожидания и прощен по полной программе, щедро обласкан, одарен любовью и нежностью.
Но мама не поверила, отмахнулась:
— Не надо меня успокаивать. Понимаю, для примирения мало шансов. Разве что Павлик. Сына видел?