А однажды, подняв глаза, я столкнулась с завораживающим взглядом сапфиров, доброжелательной улыбкой и приглашением жестом пересесть поближе.
Помнится, тогда я еще специально оглянулась, полагая, что это не мне, указала с сомнением на себя, на что получила только более широкую улыбку и кивок, и, нерешительно махнув головой в ответ, едва подрагивающими руками собрала книги вперемешку с тетрадями, чтобы потом опустить их через на столе два ряда.
— Ризе, верно? — когда я услышала свое имя, то подумала, что меня либо обманывает слух, либо фантазия, потому что тот момент просто не мог быть реальным. — Приятно видеть знакомое лицо, пусть даже мы не так часто виделись раньше. Если ты помнишь, мы учились в одной школе.
Конечно, помнила — как тут забудешь, проведя столько времени в наблюдении за ним.
Сообразив, что нужно было отреагировать, я запоздало кивнула, дав понять этим, что действительно знаю его, а после проговорила:
— Да, вы были на год меня старше, но мы действительно часто пересекались, — на самом деле, разница бы составляла полные два года, но этого все равно было б достаточно, чтоб говорить неформально. Просто я с непривычки общения, а еще смущенности, начала обращаться на «вы», проявляя уважение как к старшему.
Казалось, что его позабавила моя манера речи, потому что он коротко и тихо рассмеялся, говоря:
— Можешь говорить на «ты» и просто по имени, я не имею ничего против. Я Артем Винг, будем официально знакомы, — он даже протянул руку в знак приветствия, на что я снова ненадолго зависла, словно пытаясь загипнотизировать ее — возможно, себя тоже, заставляя поверить в происходящее, — а потом осторожно пожала ту в ответ, закрепляя этим начало нашего общения.
— Конечно. Ризе Мэйджо, рада знакомству.
***
После этого мы не общались особо много, но моим новым привычным местом стал седьмой ряд, напротив появился доброжелательный сосед, а вместе с банкой лимонада часто находилась почти такая же с кофе из того же автомата. Изредка мы все же немного переговаривались, когда требовалась помощь друг друга, или вспоминалось что-то из прошлых деньков Артемом, однако чаще между нами царила умиротворенная тишина — все же, первоначальной целью каждого была именно учеба, конспектирование, написание докладов, а в моем случае еще тихая практика речи, когда надо было заучивать диалоги или пересказы для аудиторной проверки. Время от времени мне казалось, что на последнем Артем отрывался от работы заметно чаще, но меня слишком бы задавливало смущение, согласись я открыто поднять взгляд, вместо этого либо сбиваясь и возвращаясь взглядом в записи, либо целенаправленно удерживая взгляд на дереве столешницы, предпочитая игнорировать происходящее на периферии. В остальном — невмешательство в дела друг друга, учебные или личные. Поначалу было тревожно и очень непривычно, но постепенно я осознавала — чем больше проходила первоначальная неловкость, тем комфортнее мне было даже на такой короткой дистанции, чего я никогда не ощущала. Это не было похоже на предыдущие моменты, когда после сближения следовало резкое отторжение, необходимость отстраниться, разрывая все связи, оттого и хотелось куда больше ценить их.
Благодаря близости расстояния, отчасти невольно, я также узнавала его гораздо лучше — что писал он, четко следуя границам полей, что каким-то образом умудрялся делать краткую передышку ровно каждые полчаса, что он всегда четко соблюдал границу между работой и приемами пищи или что предпочитал выполнять весь объем работ ровно в день объявления таковых. Большой контраст с моими скачущими границами, несмотря на попытки вести записи аккуратно, возможность забывать о времени или, наоборот, поглядывать на часы каждые пять минут, когда попадался особо неинтересный материал, чудом чистыми бумагами с привычкой есть во время выполнения чего-то еще и постоянно выполняемыми в последний момент заданиями даже при попытке начать все вовремя. Возможно, что именно поэтому и запомнилось весьма хорошо, напоминая о том, насколько мы разные, и заставляя удивляться тому, как мы умудрялись соседствовать, не разойдясь уже через месяц.
Бывали между нами и моменты, когда мы являлись на выходных, во время которых специально брали книги, не связанные с учебой, и обсуждали их вместе одновременно — я тогда часто брала мистику или городское фэнтези, пока Артем выбирал из предложенной научно-популярной литературы, из-за чего наши комментарии для посторонних могли выглядеть весьма сумбурно. Один рассказывал о том, насколько хорошо прописана вариация будущего в антиутопии, а другой отвечал тем, как скомкано раскрыли предысторию потенциально интересного бога для сюжета. Иногда даже работники библиотеки непонимающе переглядывались, проходя мимо, что уж говорить о редко проходящих студентах.
Но мне тогда это очень нравилось — подобное общение ни к чему нас не обязывало. Не было никакого душещипательного обмена переживаниями, перехода границ в обсуждении более личных дел или чего-то подобного, и, что парадоксально, именно благодаря этому я ощущала себя на своем месте.
С наступлением же третьего курса подобное чувство начало постепенно рушиться, пугая осознанием того, что мне становилось этого мало, а под конец четвертого — окончательно погубило дальнейшую вероятность общения.
***
Чем ближе становился выпуск, тем невыносимее для меня было ограничиваться лишь краткими обменами мнений.
Несмотря на то, что у меня была возможность продлить наше общение еще ненадолго, поступи я на магистратуру, но, уже понимая, как остываю к прежде любимому делу и непрерывному обучению в принципе, я предпочла сдаться и, на крайний случай, отложить повторное поступление, к чему так и не вернулась на самом деле, к большому огорчению семьи. Артем, задавший из любопытства подобный вопрос, еще в начале четвертого курса, только привычно доброжелательно улыбнулся и пожелал найти свое дело, а я в тот момент была готова бросить все и передумать насчет принятого решения. Время истекало, я понимала, что нужно было решать вопрос не только с профессией, но так и не могла решиться на новый шаг, боясь не только его реакции, но и своей.
Но, как только я собралась с духом, все рассыпалось картами хрупкого домика.
Ни я, ни Артем особо не были любителями университетских вечеринок, однако в то Рождество подготовку разрешил сам глава, у меня настроение было на редкость праздничное, а Артема, как после выяснилось, в кои-то веки уговорил по-новому сформировавшийся коллектив. Изначально мы не видели друг друга, хотя, возможно, так было лишь с моей стороны — привычка отходить к одной из дальних стен и качать головой и напитком в руке в такт выбранной музыке никуда не девалась с годами. Только к началу одиннадцатого людей стало меньше, позволяя увидеть большее количество оставшихся, огни замедлились, давая чуть больше освещения, а надетые в кои-то веки линзы вместо очков различили знакомую фигуру не так далеко от меня. Поначалу не веря, списывая на помутненное алкоголем сознание, я не решалась подойти, однако, стоило взять в руки остатки решимости и настроиться на приветствие с последующим непривычно задушевным разговором, все мысли пришлось обрывать, ставя на те пометку «невыполнимых».