Потому что, уже находясь в десятке шагов, я попала на зрительские места в самом неожиданном для меня представлении.
Первым шоком для меня оказалась неожиданно подошедшая девушка, вторым — ее действительно неординарная внешность, третьим — излучаемая аура уверенности, вероятно, что также неплохо сдобренная алкоголем.
И четвертым — то, как после пары едва слышных слов она подхватила воротник чужого пиджака, потянув тот на себя и целуя опешившего Артема в губы.
После этого не хотелось ни видеть, ни слышать, ни говорить — просто исчезнуть, растворяясь в понимании, что я наверняка снова окажусь лишней для кого-то. Не в моих силах было заставить кого-то — как и себя тоже — оставаться рядом, быть такой же откровенной и открыто встречать чужую реакцию. И пока на лице окончательно застывала маска, внутри билось нечто истеричное, до болезненного сильное, вынуждая поскорее обезопасить себя от дальнейшего и просто уйти.
Было даже неловко говорить о том, как легко я ему поддалась, незаметно выходя из шумного зала, наполненного одобрительным гулом невольных зрителей подобной сцены.
Небольшой тамбур, освещенный луной и снежной картиной коридор, шесть лестничных пролетов, запасной выход, извилистая тропинка к воротам, дорога к съемной квартире с пятью переходами, лифт до пятого этажа, осознание, что на волне отрешенности совсем забыла об оставленных в гардеробной вещах, в том числе и верхней одежде.
Возвращаться не хотелось даже ради возможности попасть в свой облюбованный уголок, называемый по праву домом.
Сползая по двери у своего порога, я безмолвно уткнулась в колени, все так же безуспешно пытаясь пережить наступившую бурю. Слез не было, других эмоций — тоже, но ощущение, будто что-то внутри мечется, не прекращалось еще долгое время, заставляя съеживаться в комок все плотнее, надеясь, что хотя бы так станет немного легче. Тогда я так и просидела у порога всю ночь, так и не переступив пределов дома даже после воскрешенного в памяти местоположения запасного ключа. А после — поднялась и, как и сделала то же ночью, прошла ровно тем же маршрутом обратно в университет, заходя в тот раз уже через парадные двери. Не обратив внимание на многозначительный упрекающий взгляд, протянула полученный мною номерок, пусть и было очевидно, что оставалась всего одна занятая вешалка.
Обратно же свои вещи получить я не успела, заваливаясь назад в спасительную на тот момент темноту.
***
На встреченный Новый год в больнице и с диагнозом гриппозного состояния, осложненного сильным стрессом, я реагировала по-философски спокойно, в отличие от негодующих родителей, которые начали обвинять меня в безалаберности и вынужденной оплате счетов на мое лечение. Сказать им о том, что могли себя не утруждать, язык не поворачивался, повинуясь тяжелой голове и мало вменяемому состоянию, подкрепленным лекарствами седативного эффекта. В тот момент я особо сильно радовалась, что ни с кем не вожу близких знакомств, потому что видеть не хотелось абсолютно никого, и некому было рассказать о причинах, почему именно меня подкосило.
Потому что причин было куда больше, чем на первый взгляд, и идти с теми надо было к психологу заместо терапевта.
Тем не менее, каникул было вполне достаточно для того, чтоб прийти в себя, снова сделать вид, что все в пределах нормы и принять решение о том, чтобы больше никогда не посещать библиотеку, омрачая теплые воспоминаниями мрачными вероятностями. Вместо этого я приучала себя работать хотя бы над необходимым минимумом дома, искать возможность полностью обеспечивать себя, чтоб не пришлось снова сталкиваться с семьей, обходиться без общения на околоучебные темы и наконец-то признавать окончательно, что ни с кем мне не было суждено оставаться надолго.
Да и, что уж там, нам все равно бы с Артемом оставалось всего ничего — вряд ли бы мы смогли и дальше поддерживать связь, погрязая каждый в своих заботах. И плевать, что для меня это было единственной отдушиной в чьем-то еще обществе.
Пора было привыкать справляться самостоятельно — и без того слишком оттягивала тот момент, надеясь на чудо.
С тех пор на моей стороне оставались лишь чужие истории, настроение поддерживалось подбадривающей музыкой, а на отношениях с другими был поставлен крест.
***
На самом деле, я не так часто возвращалась к тем воспоминаниям, занимая себя другими делами, но иногда возникала необходимость поддаться настроению, потому что иначе было только хуже из-за отрицания очевидного. Я была законченной неудачницей, отдаленной от общества, а еще — жуткой трусихой, которая, возможно, потеряла тогда свой последний шанс. Теперь нас точно ничего не связывало, и, в какой-то общепринятой мере, мы могли даже считаться врагами, пусть я и не желала влезать в соперничество «Бальдра» с «Юридической фирмой Фемиды» и находилась в, скорее, административной сфере, приветствуя клиентов на входе конторы.
Похоже, — я снова посмотрела на обложку незамысловатой, но слишком зацепившей за живое истории, — данная книга будет какое-то время под запретом — у меня не было абсолютно никакого желания бередить старые раны.
В этот момент ленивый поток мыслей был прерван резким грохотом за стеной.
До этого я никогда не слышала такого шума, доносящегося из соседних стен, как ни разу и не видела тех, кто, по идее, живет со мной так близко, обходясь мыслью, что наше общение все равно не будет приносить пользы любой из сторон. Тем не менее, оставлять все на произвол не хотелось, пусть и было несколько страшно вторгаться в чужое личное пространство, даже под благородным предлогом. Нерешительно надев на ноги тапочки, с удерживаемым в руке телефоном, я выглянула с опаской в коридор, переживая, что кто-то еще мог отреагировать, после чего буквально заставляя себя делать каждый новый шаг по направлению к нужной двери, слева от выхода. Глубоко вдохнув и сделав короткий выдох, я поднесла руку к звонку, после чего несколько резко прожала заветную кнопку.
Короткая стандартная мелодия звучала словно набатом в ушах от напряжения. И никакой реакции с той стороны — ни приближающихся шагов, ни раздраженного потревоженного голоса, ни иных, естественных или нет, звуков.
Тревога постепенно нарастала.
На всякий случай еще постучав костяшками пальцев по двери, я почти крикнула:
— Извините, у вас все хорошо? — но и после этого ничего не изменилось, из-за чего в груди нарастала паника, а пальцы едва ли не судорожно искали в контактном списке нужный номер. Наконец увидев необходимую сейчас подпись, я поднесла телефон к уху, начав говорить сразу, как установилось соединение:
— Здравствуйте, это Мейджо Ризе из 1307 квартиры. Пожалуйста, помогите открыть 1308-ую квартиру, — закусив губу, я снова оглянулась на висевший номер, — и вызовите сюда медиков быстрого реагирования. Возможно, человеку внутри требуется помощь.
Сбросив вызов после короткого ответа вахтера, я начала ходить туда-сюда около нужной двери, не находя себе места. Возможно, я вела себя слишком беспокойно, но что-то внутри подсказывало, что не стоит проходить мимо, отмахиваясь тем, что я здесь совершенно ни при чем, и остаться до конца. Едва не упустив момент, когда звонко просигналил о своем прибытии лифт, я тут же подбежала навстречу немолодому мужчине и кратко описала положение дела, насколько это было возможно. Тот лишь кивнул, не задавая больше вопросов, и сам с небольшой тревогой начал отпирать заветные двери. Щелчок, второй — и мы оказались в квартире с зеркальной моей планировкой. Прежде всего направившись на кухню, из которой, вероятнее всего, я и слышала шум, мое тело практически застыло на пороге, пока разум осознавал несколько важных вещей.