В лесу царила полная тишина. Кроме них там не было больше никакого движения. Но так казалось только на первый взгляд. Иногда им на глаза попадались птицы, дрозды или вороны, которые с любопытством наблюдали за незваными гостями, покачиваясь на тонких нижних ветках и совершенно не боясь чужаков. Иногда, тщательно присмотревшись, они замечали среди густого островка травы притаившегося ежа.
— Пик, смотри!— резким шёпотом позвав напарницу, Галлиард указал рукой куда-то вправо.
Там, умело и очень быстро пробираясь через гряду деревьев, напуганный молодой заяц убегал прочь от шумного отряда. А заметив ещё этих двоих, он только ускорился, в один прыжок преодолевая около десяти метров.
— Бедняга,— с улыбкой заметила Пик, провожая его сочувственным взглядом.
Под густой кроной сосен было достаточно темно и прохладно, здесь трудно было определить, как высоко находится ещё солнце над горизонтом. Но вскоре лёгкая сизая дымка тумана стала подниматься над землёй, блуждая среди травы и невысоких кустарников. А подняв голову к небу, солдаты увидели пушистые хвойные ветви, словно разбросанные на багряно-золотом полотне. Солнце садилось.
— Интересно, они так и всю ночь будут ехать или остановятся на ночлег?— вкрадчиво произнесла Пик.
— А кто их знает… Может быть, как закончится лес, будет деревня, и они там остановятся,— Галлиард озвучил умную и правдивую догадку,— Лошадей же надо накормить и напоить.
— А может…
Его слова достаточно скоро нашли себе подтверждение. Ещё царили хмельные сумерки, как впереди замелькали жёлтые огни поселения, и мятежники, оставив лес позади, устремились туда. Предусмотрительно остановившись на самой опушке, Пик и Галлиард осмотрели то место, куда они вышли.
Впереди лежала небольшая деревушка с маленькими деревянными домиками, а за ней снова поля и лес. Дождавшись, пока отряд скрылся где-то в поселении, они отправились следом под покровом темноты. Однако, как это зачастую бывает, всё пошло не совсем так, как они планировали.
Лошади усталым шагом шли по песчаной дороге в степи между лесом и селением. И в густой пелене сумерек на обочине появилась невысокая человеческая фигура. Настороженно спешившись, они приготовили ружья, потому что имели предположение, что это кто-то из отряда. Однако уже после, усердно всматриваясь в сливовую темноту, увидели, что этот человек также, как и они, направляется в сторону деревни, тащя на спине два больших, почти с него ростом, мешка.
Он сильно хромал на правую ногу и, хоть сам был небольшого роста, упорно тянул на себе этот тяжкий груз, который заставил его согнуться почти вдвое. Увидев всё это в размытых очертаниях, пока они медленно нагоняли его, Галлиард почувствовал сильный укор совести. Она не позволила ему вот так просто пройти мимо, будто этого человека там и вовсе не было. Хотя он совершенно не обращал на них внимания, продолжая всё также молча брести вперёд и абсолютно не прося помощи.
Сердце неприятно защемило при мысли о том, как ему тяжело, и Порко, к огромному удивлению Пик, быстро и безоговорочно принял решение. Как только они поравнялись с тем человеком, Галлиард, сделав шаг навстречу, обратился к нему:
— Эй, отец, давай поможем. Здесь идти ещё не близко, а мешки у тебя явно тяжёлые,— хрипловатый голос, прозвучавший в тишине ночной степи, заставил мужчину повернуться к солдатам.
В темноте мало что можно было различить, но благодаря блеклому сумеречному свету на горизонте Галлиард увидел перед собой старца с длинной бородой. Его худое морщинистое лицо не выражало никаких эмоций: ни усталости, ни приветливости, ни раздражения. А вот глаза, взгляд которых Галлиард скорее почувствовал всеми фибрами души, чем различил в темноте, словно заглянули к нему в самое сердце, вытянув наружу всё то, что он по своей воле не хотел бы доставать.
Тоже самое произошло и с Пик, как только его пронзительный взгляд обратился к ней. Солдаты застыли, как вкопанные, раскручивая в голове целую тысячу вопросов. Казалось, что всё их духовное естество потрясли, как жидкость в сосуде, тщательно взболтали. Внутри, не только в мыслях, но и в сердце, и в душе, а это куда серьёзнее и ощутимее, расплескалось зверски бушующее, штормящее море.
— Вам самим не особо то легко,— тихий, но твёрдый голос старца нарушил воцарившееся молчание, в котором произошло что-то необъяснимое.
Через время, осмыслив все чувства и слова, Пик и Галлиард смогут выразить более точно, что они испытали в тот момент. Но пока, среди угрожающего шторма души, собрать нужные слова воедино им не удавалось. А на самом деле в этом недолгом, но сильном молчании вся жизнь пронеслась перед глазами. Каждый её виток вдруг преобразился под лёгкой рукой мастера, соединившись с остальными в один широкий прямой отрезок. От его скорости и непостижимости голова шла кругом.
Отпрянув от шока, Порко пристально всмотрелся в глаза этого человека, которые, казалось, немного светились в сумерках. На секунду полное понимание его слов, всей глубины и глобальности этой, на первый взгляд простой, фразы, волшебным образом возникло в голове. Старые привычки, которые в общем-то уже стали образом жизни, вынудили его дать моральный отпор, прекратить это духовное сканирование их жизней и состояния.
Именно этот понимающий и предупреждающий взгляд Галлиарда вызвал на лице старца выражение странной снисходительности, после чего он тем же тихим голосом произнёс:
— Ну ты ведь уже всё решил. Я не против, друг мой. Я не против…— последнюю фразу он намеренно протянул, опустив голову, а потом с большим трудом снял со своей спины мешки.
Сложно было понять, как его худые тонкие руки вообще с ними справились. Но отчего-то внешняя хилость и слабость этого старца казались чем-то наносным, отвлекающим внимание, потому что внутри его наполняла какая-то невидимая для глаз и непостижимая сила. И Галлиард это почувствовал, даже в тот момент, пусть он не особо отдавал себе отчёт в происходящем, ощутил и уловил своей собственной шкурой нечто могущественное.
Ещё когда он издалека увидел фигуру этого человека, сильная тревога и трепет охватили его душу, причём так, как этого никогда не было раньше. Это не было похоже на страх или предчувствие опасности, потому что старик не источал из себя что-либо агрессивное или угрожающее. Он заставлял Порко трепетать, склонять голову в немом почтении и уважении, потому что казался не от мира сего, сильным не по нашим меркам. Галлиард впервые так ярко и чётко ощутил у себя в груди сгусток тепла, который волнительно сжался именно при появлении старца.
Солдат перекинул мешки через оба седла так, что каждая лошадь несла по одному, и привязал их ремнями. Пик с самого начала не вмешивалась во всё, что происходило, лишь молча стояла в стороне, придерживая своего коня, и наблюдала. С языка, как и с мыслей, впрочем, пропали всякие слова. Она полностью оставила всё в руках Галлиарда. Но даже это не мешало откровенному шоку и непониманию расплескаться в её глазах.
Заканчивая с последним мешком, который как раз пришёлся на её лошадь, Порко наткнулся на её вопросительный взгляд, но, хмуро и решительно ответив ей глазами, молча повернулся к старику.
— Пойдёмте,— твёрдо оповестил он, обращаясь к ним обоим.
Они шли молча, пристально вслушиваясь в трескучую тишину ночи, тихий шелест сухой травы и звучные песни сверчков. Солдаты придерживали за поводья лошадей и иногда поглаживали их по загривкам в знак благодарности за верную службу. А старец достаточно твёрдым шагом шёл по правую руку от Галлиарда, всё время держась с ними наравне.