Внезапно в голенище моего сапога врезается торчащий из земли штык, — очевидно, засыпало убитого в окопе.
Шатаясь, к нам подошел прапорщик Мелех и, заикаясь, отрапортовал:
— Господин по-оручик, о-одиннадцатой роты не с-с-уществует…
— Не надо, Мелех, — батальонный остановил его, взял за плечо и ласково сказал: — Иди, голубчик, в околоток. Ординарец, проводи прапорщика.
Когда Мелех ушел, батальонный повернулся ко мне:
— Спасайте остатки людей, ободрите их. А я пойду в двенадцатую.
Вместо вызванного мною фельдфебеля подошел солдат и указал на огромную воронку:
— До стрельбы фельдфебель с санитарами были здесь.
«Были»! Десять человек как будто и не жили на свете! Иду вдоль окопов, спрашиваю:
— Живы, братцы? В ответ слышу:
— Пока живы, а завтра, видать, пойдем за фельдфебелем.
Спаслись многие, но люди напуганы. Приказываю:
— Всем вылезать из окопов! Взводным проверить и доложить о потерях!
Один из взводных подходит:
— Ваше благородие, солдаты отказываются выходить. Говорят, в окопах умирать сподручнее.
Пришлось самому обойти все окопы, вывести солдат. Говорю им:
— Тяжело вам досталось, братцы. Многих нет, но остальным надо жить. Я тоже умирать не хочу. Применим хитрость: отроем окопы впереди, хорошо замаскируем и скроемся в них. А старые подновим. Увидите, что получится.
Впереди поле с овсом. Отмерил я двести шагов, расставил людей и приказал рыть. К утру все было готово: новые окопы отрыты и замаскированы, старые местами подправлены. К рассвету залегли. Я строго наказал никому, кроме наблюдателей, не высовываться. Для меня санитар Семен Иванович Рыжов тоже отрыл щель, прикрыл ее доской, а сверху засыпал землей.
Наступило утро. Что принесет нам новый день — жизнь или смерть?
Первый снаряд разорвался над старыми окопами, второй и третий — там же. Огневой налет — тоже по ним.
Солдаты, лежащие поблизости, приподнимают головы, смотрят на меня с улыбкой:
— А ведь обманули австрийца!
Обстрел с небольшими паузами продолжался весь день. Временами огонь вели 12– и 14-дюймовые орудия. Разорвется такой снаряд — и земля дрожит, а со стенок окопов песок сыплется.
К вечеру стрельба затихла. Чтобы не повторилось вчерашнего, из окопов пока не выходим. Подсчитал потери: пятеро раненых и ни одного убитого. А вчера за один налет было 56 убитых и 19 раненых.
Обошел окопы. Солдаты бодрые. Спрашивают:
— Когда и где новые окопы будем рыть?
— Новых рыть не будем, перейдем в старые.
— Перебьют там!
— А мы врага снова обманем — эти демаскируем, а старые только углубим.
Пришел комбат, одобрил наши действия. Следующий день обещал провести с нами. Затем явился командир 10-й роты прапорщик Шпаченко, говорит:
— Батальонный прислал за опытом. Что вы тут придумали? — Но, выслушав мой рассказ, заметил: — Все это ерунда. Просто противник вел огонь по моей роте, потому у тебя и потери небольшие.
Наступил второй день. Теперь, к нашей радости, снаряды рвались впереди, на оставленных окопах. Было два сильных огневых налета. Вблизи наших окопов падали только перелетевшие снаряды, а 12-й роте пришлось туго.
Едва стемнело, Шпаченко, опять пришел. Спрашивает:
— У тебя какие потери?
— Три человека.
— Ну что же, придется, видно, рыть окопы по твоему методу…
Третий день застал нас в окопах, отрытых впереди новых. На этот раз огонь противника показался мне еще более страшным. Возможно, повлияло то, что мы третий день голодали.
Днем меня вызвал батальонный, находившийся в 12-й роте. С ним были Шпаченко и начальник пулеметной команды.
— Подкрепитесь, а то так и с голоду умереть недолго, — усмехнулся поручик, подавая мне стакан водки и кусок колбасы.
Выпили, поговорили, и я уже решил уходить, но поручик задержал меня до вечера.
Когда стрельба стихла, он пошел со мной. Приходим, смотрим: на месте моей землянки-щели — огромная воронка. Поручик взглянул на меня:
— Кажется, я правильно сделал, что не пустил вас днем!
В ту ночь наши роты сменили. Три дня, проведенные под разрывами снарядов, сблизили меня с солдатами больше, чем годы службы.
За бой у Заложцев меня и Шпаченко произвели в подпоручики.
Погоны — долой!
Успешное наступление войск Юго-Западного фронта и нажим союзников вынудили Румынию объявить войну Австрии и Германии. Но отборные немецкие дивизии быстро разбили слабо вооруженные, руководимые бездарными генералами королевские армии. Только помощь русских корпусов спасла их от окончательного разгрома.