Здесь нас посетил новый командующий армией генерал-майор Ф. Ф. Жмаченко. Как и Корзун, он в сентябре 1941 года оказался в окружении, но вывел свое соединение, и как раз в район Гадяча. Теперь ему пришлось действовать в знакомых местах.
Генерал побывал в каждой дивизии, беседовал с бойцами, и я чувствовал, как это воодушевляло их. Когда вечером пошли на деревню Шафоростовку, то сразу же смяли и выбросили врага.
В деревне у крайнего дома увидел деда, старуху и бойцов, утолявших жажду холодной водой. Я подошел, поздоровался:
— Здравствуй, дедусь. Как живете?
— Бывай здоров, сынок. Хорошо, что пришли…
Старик оказался разговорчивым. Он достал кисет и, набивая трубку, улыбнулся:
— Любопытно мне, где теперь та девчонка, что бежала впереди наших, щупленькая такая, белобрысая, на боку у нее сумка с крестом. Увидали ее немцы, лопочут по-своему: «Фурия», а сами боком, боком — и наутек.
Скоро удалось установить фамилию храброй санитарки. Мария Левицкая выглядела совсем подростком. Сирота, воспитанная в детском доме, она пошла на фронт в 1942 году и погибла в боях у Днепра в октябре 1943 года.
Да, наши девушки на фронте замечательно проявили себя, кем бы они ни были: летчицами или зенитчицами, связистками или санитарками.
Вспоминаю, как постепенно проникался уважением к ним мой шофер. Сначала Рахманов был настроен скептически:
— Баба завсегда останется бабой. Куда ей тягаться супротив мужика!
Как-то мы ехали с ним по городу Россошь, и нас остановила девушка-регулировщица. Подошла к машине, лихо «взяла под козырек»:
— Товарищ генерал, разрешите обратиться к вашему водителю?
— Обращайтесь.
— Товарищ водитель, почему нарушаете правила уличного движения?
Рахманов смерил ее презрительным взглядом:
— Нашла кого учить. Мне эти правила известны были, когда ты еще под столом ходила.
Я решил не останавливать его. Интересно, что ответит девушка.
— Во-первых, я ваших знаний раньше не проверяла. А во-вторых, согласно уставу, военнослужащие обращаются друг к другу на «вы». Последнее выполнялось и тогда, когда я еще под столом ходила…
— Ближе к делу, нам некогда. Чего еще тебе, то есть… — Рахманов сплюнул, — вам от меня надо?
— Не превышайте установленной для города скорости движения. Кроме того, не плохо будет, если погасите фары. Днем, насколько известно, они не помогают даже тем, кто плохо видит. Ну и машину следует содержать в порядке, по крайней мере протрите смотровое стекло и заодно номер машины. — Затем снова повернулась ко мне: — Разрешите, товарищ генерал, быть свободной.
В дороге Рахманов долго молчал. Видно, был сильно обескуражен. Еще бы: автомеханик, инструктор автодела в осоавиахиме, ас-водитель — и такая нотация от девчонки!
В следующий раз, когда случилось быть в городе, Рахманов повез меня не главной, а боковой улицей. Спрашиваю:
— Почему петляешь?
— Так хоть и дальше, но быстрее приедем. А то опять чего доброго, эта формалистка остановит!..
А однажды в пути у нас кончился бензин. Было это рано утром. В дорожном батальоне, куда мы заехали, в штабе дежурила девушка-старшина. Выслушав мою просьбу, пригласила:
— Присядьте, товарищ генерал. — Поставила стул, подала старый потрепанный журнал «Огонек», прибавила: — Прикажете разбудить комбата? Не надо? Слушаюсь. Тогда я сама распоряжусь.
Ушла и, явившись через четверть часа, доложила:
— Товарищ генерал, ваша машина заправлена.
— Не поссорились с шофером?
— Что вы, товарищ генерал! Он у вас очень дисциплинированный, вежливый.
Дорогой спрашиваю:
— Ну как, Рахманов, с этой девушкой недоразумений не было?
— Душой кривить не люблю. Эта службу несет не хуже нашего брата. Пожалуй, даже лучше.
* * *
Вечером того же дня подошли к Ромодану. Разведка боем и сообщения местных жителей позволили определить, что станцию обороняет сильный противник. Чтобы избежать больших потерь, мы направили 206-ю дивизию в обход Ромодана с юго-востока.
С рассветом 17 сентября началась атака. Противник оказывал упорное сопротивление, но потом стал поспешно отходить.
К 10 часам утра Ромодан был освобожден, и части, не задерживаясь, начали преследование. Шли буквально по пятам врага и поэтому он не успел уничтожить переправ на реке Сула. Через нее мы перескочили с боем в полосе Шершневка — Березняки.
За левой разграничительной линией корпуса оставался город Хорол. 27-я армия — наш левый сосед — повернула на Полтаву, и генерал Жмаченко приказал мне выделить из 218-й дивизии 272-й полк для освобождения города.