Однако, несколько раз в год с ним случалось что-то, чего он не мог объяснить сам. Он ощущал какой-то мощный прилив вдохновения, творческий порыв. Тогда он уединялся в дальнем углу большой комнаты, где трудились десятки проектировщиков. Там, в этом укромном месте за столом, заваленным бумагами, скрытый от посторонних глаз огромной чертёжной доской кульмана, он начинал творить. Правда и тогда, прежде чем начать писать первые фразы, он не забывал надевать свои чёрные сатиновые нарукавники, чтобы не протереть локти на пиджаке, которым он очень дорожил. По заведенному правилу пиджак должен был служить не менее одной пятилетки. Другое дело брюки — раз в два года покупались новые. Тут не помогала и подстилка, привязанная тесёмками к стулу. А чтобы не подменили стул, снизу его крупными буквами была написана фамилия хозяина. Так делали все.
Охваченный жаждой творчества, Янкелевич погружался с головой в этот сладостный процесс. Он не замечал времени. Не ходил в столовую в обеденный перерыв, чтобы проглотить рублёвый обед, а на дессерт забить в “ козла “.
Уже на второй день его бдения становились очевидными для руководителя бригады, и он с трудом пробирался сквозь лабиринт столов и кульманов в дальний угол к Янкелевичу.
– Ну, что, Семён Израилевич, опять?
Застигнутый врасплох Янкелевич машинально пытался закрыть руками исписанные листы бумаги.
– Ну ладно. Не буду мешать. Творите, но не забудьте включить меня.
Янкелевич, стараясь не потерять мысль, молча кивал.
На следующий день, по окончании рабочего дня, его на минуту попросил задержаться руководитель группы. Убедившись, что они остались одни, он доверительно полушепотом проговорил: “Семён, я слышал, ты опять пишешь. Молодец! Одобряю! Но ты, как всегда, не забудь включить меня”.
Через несколько дней Янкелевича вызвал главный инженер отдела.
Начальство, как и положено, сидело в отдельной комнате.
– Шила в мешке не утаишь. До меня дошли сведения, что вы готовите заявку на изобретение. Расскажите вкратце, в чём суть.
– Ну что же, дельно, – высказал он своё мнение после того, как Янкелевич изложил основную мысль. – Я надеюсь, что руководство отдела, – он кивнул в сторону пустующих в этот момент столов начальника отдела и главного механика, – будет, конечно, включено.
Ещё через какое-то время главный инженер отдела с отпечатанным текстом заявки явился с докладом к главному инженеру института.
– У меня очень мало времени. Потом как-нибудь прочту. Изложите суть.
Главный инженер отдела почти слово в слово повторил то, что он услышал от Янкелевича.
– Ну что же, даю добро. Но вы не забудьте включить Ивана Ивановича, – и он указал пальцем в сторону кабинета директора.
Следующий этап обсуждения заявки проходил в Главке в узком кругу: начальник главка, его заместитель, директор и главный инженер института.
– Я очень стеснён временем, не могу читать, – начальник Главка отодвинул положенные перед ним страницы.
– Кто доложит? Только очень кратко!
Главный инженер института изложил в двух словах основную идею.
– Дельно, дельно, а экономический эффект прикидывали?
– Да, – продолжил главный инженер, – я давал поручение экономистам. Думаю, удастся снизить себестоимость процентов на 12 - 15, – на лице начальника появилась улыбка.
– Будем внедрять! Поищи завод, – он кивнул своему заму. – Да включи в заявку производственников: человека три, четыре, чтобы все были заинтересованы. На днях об этом доложим замминистра. Его нужно обязательно включить, без него не обойтись. Да, ещё, Иван Иванович, это которую заявку подготовил в этом году ваш Эдисон-Янкелевич?
– Кажется, пятую или шестую.
– Нужно его как-нибудь отметить.
– Сделаем. Можно на доску почёта.
Начальник главка поморщился.
– Нет. Это не годится. Будут люди из райкома, увидят эту физиономию ... Дайте ему грамоту какую-нибудь.
– Будет сделано!
Последнее совещание по заявке проходило у замминистра. Он считал себя сторонником справедливости и демократических методов руководства. Поэтому в его просторный кабинет были приглашены все соавторы заявки. Их оказалось не так мало за огромным столом заседаний. В самом конце стола на кончик стула скромно присел Янкелевич.
– Давайте начнём, – сказал замминистра. – Хочу разобраться во всех деталях и тонкостях предложения. Давайте, Антон Антонович, кратко изложите самую суть.
Начальник главка начал что-то мямлить, запинаясь. На помощь пришёл его зам , но и у того как-то не всё складывалось.
– Всё. Достаточно. Ну, а как с экономикой? – Ожидаемый экономический эффект его впечатлил.
– Что же, проделанная работа заслуживает одобрения. Теперь дело за производственниками. Надеюсь, они нас не подведут.
Производственники согласно закивали.
– Однако перейдём к рассмотрению состава авторского коллектива. Дайте мне список.
Не более одной минуты потребовалось замминистра, чтобы просмотреть его и принять нужное решение. Вот, что значит многолетний опыт руководителя.
– Предлагаю справедливое решение: расположить всех авторов в алфавитном порядке. Все согласны?
Хотя всем было понятно, что при таком раскладе первую строчку займёт сам зам. министра Анисимов, а вторую - начальник главка, присутствующие дружно закивали.
– Осталось последнее: распределение авторского вознаграждения, – продолжал зам. министра. – Предлагаю выделить авторов, стоящих во главе списка. Первым двум – 50 %, а остальным в равных долях. Надеюсь, возражений нет. Все свободны.
Начальник главка и его зам. вернулись в свои кабинеты. Производственники уехали на заводском микроавтобусе. На служебной “Волге” отбыли директор и главный инженер института. У министерских дверей с Янкелевичем распрощались его коллеги по отделу. В “Жигулях” руководителя группы ему не осталось места.
Янкелевич понуро поплёлся к троллейбусной остановке. Его одолевали разные мысли. Он уже давно смирился с тем, что каждый раз занимал последнее место в списке авторов.
Если бы моя фамилия начиналась на букву “А”, то хитроумное начальство, наверное, предложило бы расставить авторов в обратном алфавиту порядке, и я всё равно оказался бы на последнем месте. Хочешь, жни, а хочешь, куй ...
2004 г.
Опасное хобби
В 50-е годы в научных кругах Москвы у многих на слуху было имя академика Реброва. Он прославился не только своими научными достижениями, но и своим хобби – коллекционированием анекдотов. Обладая блестящей памятью, он не только знал их огромное количество на любые темы, но также умел их рассказывать виртуозно.
Обычно в перерывах между докладами на какой-нибудь конференции или годичного собрания Академии наук, он дружески обнимал собеседника за плечо и предлагал: “Хотите новый анекдот, свеженький, свежайший”. Рассказав его, не дожидаясь реакции слушателя, начинал громко, заразительно смеяться.
Когда академик умер, жена стала разбирать его архив.
Её внимание привлекло содержание сейфа в кабинете мужа. Там были дипломы, авторские свидетельства, правительственные награды. Там же она обнаружила несколько толстых общих тетрадей.
“Неужели муж вёл дневник, – подумала она. – Возможно, найду там повествование о нашем с ним романе и много другого любопытного”. Однако её ждало разочарование. В тетрадях были записаны сотни анекдотов. Все они с педантичностью учёного были рассортированы и пронумерованы. В одной из тетрадей были анекдоты на бытовые темы, в другой про Василия Ивановича, в третьей об евреях, далее из серии “Армянское радио отвечает”. Открыв наугад эту тетрадь, она прочла то, что не могло не заставить её грустно улыбнуться: “Нас спрашивают: что делать, чтобы не выпадали волосы из горжетки? Мы отвечаем, что не знаем что такое горжетка, но, на всякий случай, рекомендуем женщинам меньше ездить на велосипеде”. Одна из последних записей была таковой: “Нас спрашивают, почему стало меньше юмора в наших передачах? Мы отвечаем: те хохмы, которые мы раньше передавали, сочинял один еврей, который жил в доме напротив тюрьмы. Сейчас он живёт в доме напротив”.