Однажды в марте батальон получил приказ проложить параллельно линии фронта десятикилометровую дорогу. На его выполнение дали один день. Ночью по этой дороге должны были пройти сконцентрированные в лесу части, готовые к прорыву вражеской обороны.
Целый день майор разъезжал вдоль трассы, на которой шла работа. Со стоном падали подпиленные у самого корня сосны. Расчищался путь через лесное озеро. Поздно вечером мимо майора стали проходить измученные, но выполнившие задание солдаты. Первая рота, работавшая на самом отдалённом участке, должна была вернуться в расположение другим путём. Комбат не знал, как у них обстоят дела, курил папиросу за папиросой и наконец приказал Косте пробежаться и выяснить, ушла ли первая рота.
– Не могу, товарищ майор, оставить вас в лесу одного — не имею права! Имею категорический приказ комиссара не делать этого.
Такие разговоры случались часто, и каждый раз комбат обещал Косте, что это в последний раз.
— Волнуюсь, – признался майор, – не прислали связного! Давай, голубчик, ну ей Богу последний раз, а мы с Графом доберёмся — дорога теперь есть.
Костя даже не пошевелился.
— Кто здесь в конце концов командир? – рассердился комбат. – Отправляйся!
Комбат остался один. Санки, в которые был запряжён Граф, стояли у самой дороги. Быстро смеркалось. Линия переднего края всё ярче очерчивалась багровым заревом. Сзади темнел лес. Приближалось время прохода штурмовых частей. В белых маскировочных халатах, с суровыми лицами, озаряемыми зеленоватым светом ракетных вспышек, безмолвными рядами двинулись солдаты прорыва. Таинственностью и холодом повеяло на майора от этого безмолвного движения белых теней, нарушаемого слабым хрустом снега и шорохом халатов. Пожелав им удачи, майор вздохнул с облегчением — задача была выполнена. Теперь по дороге, плотно утоптанной теми, кто пошёл в бой, можно было вернуться в расположение батальона. Граф медленно затрусил, увлекая за собой лёгкие санки. Майор задумался и вдруг, метрах в восьмистах от себя, увидел тени, легко скользившие на лыжах параллельно дороге. “Должно быть, наши,” – в первое мгновение подумал он. Но какое-то подсознательное чувство заставило майора вложить обойму в висящий у него на груди автомат и расстегнуть кобуру “ТТ”. Несмотря на вмешательство кнута, Граф не выражал желания увеличить скорость, а тени на лыжах не отставали. Вдруг слева с другой стороны раздалось короткое и лающее: “Русс, сдавайсь!”
Резко повернув голову, майор увидел двух идущих в нескольких метрах от него лыжников. Пальцы сами нажали на спусковой крючок автомата — фигуры упали в снег. Стало ясно, что майор столкнулся с вражескими разведчиками.
Услыхав выстрелы комбата, лыжники устремились к нему. Зазвучали автоматные очереди. Встав на колени на самое дно санок, майор отчаянно стегал лошадь, но обстрелянный, высокомерный Граф был неумолим. Лыжники приближались.”Неужели конец, – подумал майор, – так глупо — у себя в тылу”. И вдруг Граф рванулся и, словно подхлестнутый кем-то, пустился в бешеный галоп, которого ещё никогда не приходилось видеть комбату. “Только бы не перевернулись санки!” – думал он, отвечая короткими очередями на выстрелы отстающих лыжников.
Санки не опрокинулись, и вскоре, они примчались в расположение батальона. Только тут майор заметил кровавый след, тянущийся за санями. Бешеный галоп был лебединой песней Графа Монтекристо. Лошадь начала спотыкаться и затем с храпом упала на бок. Майор соскочил с санок и застыл, пораженный глазами лошади: в них было такое отчаяние, тоска. Майору, который много раз видел смерть, стало не по себе. К лошади поспешили бойцы. “Как она могла столько бежать с такой раной?” – раздались недоуменные голоса.
Майор побрёл в командирскую землянку. Начальника штаба и комиссара он застал за столом. В углу на печурке уютно пыхтел чайник. Комбат молча подошел к сидевшим и попросил налить водки. Он всё ещё не мог прийти в себя, но не от стрельбы, не от смертельной опасности, которая ему ещё совсем недавно угрожала, а от скованного болью взгляда по-человечески умных глаз Графа Монтекристо. Этого невозможно было забыть!
Начальник штаба ждал обычного комбатовского: “Хватит”. – Давай ещё, – прохрипел комбат и опрокинул целый стакан.
Комиссар первым догадался, что с комбатом что-то произошло. Он встал, поднёс к носу пахнущий перегоревшим порохом ствол автомата комбата и понимающе подмигнул начальнику штаба.
Ни о чем расспрашивать было не нужно. Всё и так было ясно. Шла война.
1958г.
Белая ворона
Солдат в задумчивости медленно шел вдоль оград изб. Их часть, потрёпанную в тяжелых боях с русскими, отвели в тыл на несколько дней на отдых. “Ужасная война, – думал он, – сколько крови уже пролилось и сколько прольется ещё?” Как не хотелось ему идти воевать! Как было тяжело расставаться с уютным, утопающим в цветах домиком на окраине крошечного городка в Вестфалии, в котором время словно замерло на столетия. Но при тотальной мобилизации в 1942 году забрали и его – единственного сына одинокой матери.
На краю деревни около ветхой избы его внимание привлекла старуха, которая колола дрова. Женщина с усилием поднимала увесистый топор, после каждого отколотого полена отдыхала, тяжело дыша. Солдат был поражен увиденным. “Может быть и моя мать сейчас мучается, выполняя непосильную работу, – подумал он. – Придет ли кто-нибудь ей на помощь?”
После некоторых раздумий он прошел за ограду и взял из рук женщины топор. Та испуганно отбежала в сторону, не понимая, что будет дальше. Солдат скинул шинель... Через полчаса, когда выросла горка наколотых поленьев, он устало воткнул топор в колоду, вытер рукавом потный лоб и ничего не говоря ушел.
Ночью к старухе тайком пробрался её сын – Федор, минёр в партизанском отряде.
– Когда же ты, маманя, успела столько? – спросил он удивлённо, увидев наколотые дрова.
– Это не я, а солдатик один.
– Какой солдатик? Фриц, что ли?
– Ну да, он.
Фёдор был поражен.
– Он, наверное, того... – Фёдор покрутил пальцем у виска.
– Ты что? Он так помог мне! Дай Бог ему здоровья!
– Какое там здоровье?! Их всех, гадов, нужно поубивать!
– Ты этого не тронь! Если встретишь, не убивай! Ты его узнаешь: он такой..., – старуха запнулась, – такой ... худенький, в серой пилоточке.
– Все они в серых пилотках, гады! Они ещё получат...!
Утром солдаты, и среди них тот, что колол дрова, уехали на грузовике с открытым кузовом. В двух километрах от деревни на просёлочной дороге грузовик подорвался на поставленной Фёдором мине. Все, кто ехал в нём, погибли.
2009 г.
НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ
За успешные действия в тылу врага было решено наградить правительственными наградами группу наиболее отличившихся партизан. Представленных к званию Героя Советского Союза, привезли на Большую землю.
В преддверии вручения наград устроили им торжественную встречу, накрыли столы. Руководил мероприятием какой-то штабной генерал. В ожидании появления героев он просматривал список награждённых. Дойдя до одной из фамилий, генерал побагровел и громко воскликнул: