С войны Борис Соломонович вернулся с 4-мя орденами и 7-ю медалями. К ним потом ещё добавилось два мирных ордена и огромное количество разного рода юбилейных медалей и знаков. Так, чтоб было чем заполнить палехскую шкатулку.
Борис Соломонович начал молча доставать и раскладывать на столе фронтовые награды. Каждая из них – это бой, кровь, смерть товарищей. Это огонь и ад, который не может представить себе не побывавший там, а даже побывавший не найдёт слов, чтобы описать этот кошмар, когда каждое мгновенье гибнут десятки, сотни, а порой и тысячи жизней.
Невольно вспомнилось начало войны, когда из маленького еврейского местечка под Житомиром он с женой и двумя детьми чудом добрались до далёкого сибирского города в Кузбассе. Он оказался в числе тех немногих счастливцев, которым удалось эвакуироваться, а сколько там осталось и погибло. В том числе его родители и близкие родственники. Он был молодым мужчиной, но в 41 году в армию его не призвали – работал на оборонном заводе, но, главное, двое малолетних детей. Однако в 42-м настал и его черёд. На фронте дела были плохи. Обескровленная Красная армия нуждалась в пополнении.
Борис Соломонович хорошо помнит, как застонала Циля, когда принесли повестку. Она была на шестом месяце беременности. В городе никого из родных и знакомых, по-русски говорит с большим акцентом, специальности нет. И вот забирают единственную опору семьи, любимого мужа! Борис Соломонович пытался успокоить её, как мог, но какое там... А через два дня на проводах, когда мобилизованные садились в автобус для отправки на вокзал, Циля уцепилась двумя руками за его пальто, рыдала и кричала во весь голос так, что было страшно! Этот крик отчаяния долго стоял в его ушах.
Бориса Соломоновича как шофёра 2-го класса немного подучили, и он стал механиком – водителем танка и так им и остался до конца войны. Воевал под Сталинградом, потом на Курской дуге. Дальше путь на Запад: Варшава, Берлин, бросок на Прагу и... Победа! Везло ему в войну на фронтовых товарищей. Особенно запомнился первый командир танка, с которым вместе воевали больше двух лет. Такой русский богатырь с усами. Многому он научил Бориса Соломоновича. Никогда не забудется один из боёв на Курской дуге, когда танки сошлись в лобовую. Это было впервые для Бориса Соломоновича, и он дрогнул. Командир почувствовал его неуверенность и страх, подбодрил, нашел нужные, единственные слова, которые можно было найти, когда счёт шел на секунды. Стоило испугаться, свернуть в сторону, подставив более уязвимый бок танка, и конец.
За всю войну Борис Соломонович не был ни разу ранен. Редкий случай для танкистов: сколько их было ранено, убито, сгорело! Не раз ему говорили: “Ты словно заколдованный!” А он всегда отвечал: “Я не имею права умирать – у меня трое детей! Я обязан выжить!” Лишь один раз он был контужен с потерей речи и слуха. Из подбитого танка его вытащил и спас именно этот, с усами. Сам он, к сожалению, не дожил до победы.
После войны семья не вернулась в местечко. Остались в Сибири. Сначала долго, как и прежде, шоферил – возил начальство. Работа хоть и не трудная, но с ненормированным рабочим днем. Часто возвращался поздно, могли вызвать ночью, в воскресенье. Запомнился один главный инженер комбината, которого Борис Соломонович возил несколько лет. В дороге он любил поговорить о жизни. Обычно обращался к Борису Соломоновичу: “Ну, Соломоныч, расскажи, что говорит народ”. И тот пересказывал все новости, услышанные накануне от Цили. Позднее Борису Соломоновичу предложили место начальника колонны, закончил службу завгаром.
Циля, после ухода мужа на фронт, досрочно родила мальчика. Ребёнок оказался очень слабым. Долго не жил. Старшие дети выросли, получили высшее образование. Дочка в конце 70-х годов уехала в Австралию, а сын с семьёй в начале 80-х в Америку. С ним вместе с женой уехал и Борис Соломонович и вот уже 14 лет живёт в Нью-Йорке. Несколько лет назад он похоронил Цилю. Это был такой удар, от которого ему, видимо, никогда не оправиться.
От этих горьких воспоминаний Борис Соломонович не без труда вернулся к делам сегодняшним. Через час, наверное, придет хоматенд Костя, и они вместе начнут прикреплять награды к выходному пиджаку Бориса Соломоновича. Работа эта долгая, поскольку нужно соблюсти субординацию: что за чем и что под чем располагается. Борис Соломонович и сам начинает забывать эту субординацию, ну а Костя, конечно, её не знает. Правда, прошлый год он уверял, что вручённая российским ветеранам красивая американская медаль в честь 50-летия победы должна располагаться ниже российских наград. “Наверное, он прав”, – подумал Борис Соломонович, хотя ему, ныне гражданину США, эта медаль не менее дорога, чем другие юбилейные медали России.
А завтра, в праздничный день, он выйдет из подъезда билдинга, встанет на его высоком крыльце и будет стоять сколько хватит сил – седой, сутулый, опирающийся на палку старик, увенчанный множеством наград за свой ратный подвиг. К нему будут подходить соседи, с уважением пожимать руку, приветствовать проходящие ветераны словами: “Привет ветеранам, так держать!” Будут приветствовать многие американцы: “Поздравляем героя войны с праздником!” Дети будут показывать на него пальцем. А те, кто посмелее, будут тащить за руку к нему своих родителей, чтобы рассмотреть награды Бориса Соломоновича поближе.
Все это приятно волнует Бориса Соломоновича, настроение праздничное, приподнятое. Однако с удивлением для себя он отмечает, что с каждым годом падает интерес людей к ветеранам, к этому великому празднику, меньше поздравлений и улыбок на улицах, меньше воспоминаний о той беде, которой грозил людям фашизм, о жертвах холокоста, о многих миллионах погибших других народов. Это не может не огорчать ветерана. Вечером предстоит ещё одно приятное событие – встреча с близкими.
Конечно, старику хотелось бы видеть их почаще, но ... Сегодня придет сын с невесткой. Моня последнее время неважно выглядит, обрюзг, постарел, а ведь ему нет ещё и шестидесяти. Невестка, дай Бог ей здоровья, звонит через день.
– Борис Соломонович, как вы сегодня спали? Не нужно ли чего?
– Спасибо, Раечка, всё хорошо – ничего не надо.
– Моня не звонил вам уже две недели. Вы уж извините – он очень замотан с бизнесом. Он передаёт вам привет.
– Спасибо, Раечка, и ты ему передай привет. Пусть побережёт себя.
Придёт внук Боря с женой и, вероятно, их дети, дай Бог им здоровья. Они уже большие, учатся в средней школе. Ребята настоящие американцы – здесь родились и по-русски почти не говорят. Это, естественно, огорчает Бориса Соломоновича не только потому, что не может общаться с правнуками. Жаль, что они не взяли язык, которому вполне могли бы научиться, да ещё какой язык – Пушкина и Толстого! Конечно, внук в этом виноват. Но что теперь делать? Сам же Борис Соломонович с английским не в ладах. Кроме, как говорится “Здравствуйте, до свидания, сегодня хорошая погода” – практически ничего: приехал сюда в 70, да и вообще иностранные языки даются ему нелегко. После идиш по-русски и то говорит с акцентом.
Придёт и обязательное поздравление из Австралии от дочки, дай Бог ей здоровья, с традиционным приглашением: “Папа, мы тебя очень ждём в гости. Приезжай в любое время”. Но какая там Австралия, если теперь и до Брайтона он не может добраться без посторонней помощи?!
Потом все сядут за стол. Слева от Бориса Соломоновича, как всегда будет стоять пустой стул Цили, на столе её тарелка, рядом её любимая серебрянная ложка... Быстро чего-то перехватив, уже через несколько минут из-за стола выскочат правнуки и побегут в спальню Бориса Соломоновича к телевизору. Ах, Америка! А за столом уже почти не вспоминая о дне, из-за которого собрались, будут говорить о бизнесе, машинах, о фантастическом успехе Билла Гейтса и перспективах излечения СПИДа. Да, такова жизнь!
Пройдёт праздник, и на другой день Борис Соломонович вместе с хоматендом Костей снимут с праздничного пиджака ветерана его награды, сложат их в палехскую шкатулку, которую Борис Соломонович достанет теперь ровно через год, если, конечно, доживёт. Вместе с ним могут не дожить до следующего дня Победы и многие другие ветераны. С каждым днём их становится всё меньше. Пройдет, видимо, не так уж много времени, когда проводят в последний путь самого последнего участника Второй мировой войны.