Тогда заполняются улицы, парки, пляжи, открытые кафе. Улучшаются экономические показатели страны и количество выданных иммигрантам разрешений на работу. В эти дни лица датчан превращаются из искусственно-приветливых в сердечные с широкими белозубыми улыбками. В страну приходит простое датское счастье. И тогда особенно трепетно прогуливаться по улицам и любоваться отблесками солнца на разноцветных домах, шпилях башен, крышах и влажных мостовых. Потому что понимаешь – как все-таки здорово, когда мечты сбываются. Даже если ради этого надо потерпеть.
В такие минуты искренне хочется, чтобы все-таки наступило глобальное потепление, растопив отчужденные скандинавские сердца. И тогда Дания явила бы миру образец идеального человеческого существа: дисциплинированного гражданина, образцового трудягу и добросердечного товарища, упоенного каждым днем своей жизни и приправляющего это ослепительной улыбкой на загорелом лице. Но тогда… Не было бы у нас сумеречного датского искусства, аскетичных дизайнерских изысков и печального принца Гамлета.
Поэтому, наверное, не стоит нарушать мирской порядок. В конце концов. Не тем ли мы и интересны, что мы все разные. А Дания в этом огромном мировом организме, как и каждый из нас, играет свою определенную роль. И нет – не обеспечивать пол-Европы беконом и пшеницей (хотя, может, и это тоже), а просто быть другой, самой собой, ни на кого не похожей… За этими рассуждениями я не заметила, что Хэлена стоит напротив меня в уборной и краснеет от злости.
– Что ты все время с одеждой? Дети одни!
– Так после полдника по графику одежда…
– График должен быть гибким. За три месяца можно было научиться!
Она так интересно краснела: сначала все лицо покрывалось пятнами, потом надувалось, а потом становилось багровым. При этом, когда она ругалась, то пыталась любезно улыбаться, что выглядело достаточно комично. И вдруг, наблюдая за перекошенным лицом свирепой датской женщины, я неожиданно начала отвечать себе на мучающий экзистенциальный вопрос «Зачем я здесь?» – чтобы пробудить в их скандинавских сердцах хоть какие-то эмоции! Ну, вообще показать, что они существуют – и это не выдумка психологов и влюбленных. И вот сейчас в эти самые моменты у Хэлены происходит глубокая личностная трансформация. Я даю ей бесценную возможность выражать себя.
Хэлена еще немного покричала и направилась обратно к гостям – своим родителям: матери с видом королевы, лишившейся трона, и папе – сгорбленному запуганному старичку.
На улице ко мне сразу же примчались дети. Не избалованные вниманием родителей, вот кто с восторгом принимал любую возможность общения. Не будь этих прелестных малышей в моей датской жизни, я бы давно оставила на рабочем столе хозяев билет на тренинг по межличностной коммуникации и была такова. Я давала этим маленьким человечкам главное, что могла дать – свою любовь. Я уже перестала ожидать любви или тепла от Хэлены. Человек не может дать другому того, чего в нём самом нет. Даже если случится глобальное потепление.
«Янтелоэн»
«Извините, простите, простите, извините» – наступая на ботинки, сапоги, мокасины, разноцветные калоши Crocs и снова сапоги, пробираюсь к полке с мясными продуктами. В этом глухом маленьком супермаркете меня уже 4 раза сбили тележками для закупок, раз пять проехали по ногам корзинками и один раз чуть не прищемили руку холодильником с замороженными овощами.
«Чертов Нильс, – со злостью продираюсь я сквозь людей, – послал меня за дурацкими сардельками, а сам стоит себе у магазина, разговаривает с фермерами. Еще и наказал кроме датских никакие не покупать».
«Наконец, предрождественская толпа выбрасывает меня прямо на огромную бакалею колбас, ветчин, сосисок и беконов. В процессе я сбиваю с ног дядечку неприметного вида, философски созерцающего полку с мясным товаром. «Наверное, тоже ищет сосиски», – подумала я. «Простите, извините…», – виновато мямлю и останавливаюсь рядом, задумчиво разглядывая 15 сортов колбас и этого странного дяденьку в фермерском облике, но ультрамодных черных титановых очках.
«Может, вернуться и сказать Нильсу, чтоб сам выбирал?» – почти на каждом из неисчислимых пакетов значатся надписи «Danske». Датчане предпочитают свои продукты импортным не только в силу общего снисходительно-подозрительного отношения к зарубежным странам, но и в силу соответствия датских продуктов каким-то там супер-пупер-показателям качества (предполагаю, что первое все-таки пересиливает). Тут дядечка, наверное, посочувствовав метаниям моей русской души, вкладывает мне в руки огромный пакет с сосисками, задирая кверху большой палец руки. Я недоверчиво смотрю на сосиски, палец, дяденьку и снова на сосиски. Для закрепления эффекта он еще раз поднимает кверху палец.
«Да? Точно? Спасибо!», – с радостью сгребаю пакет и шествую к кассе.
И так круглые глаза Нильса под очками еще сильнее округлились при виде сосисок.
– Самые дорогие, естественно, – сказал он.
– Ааа, это вообще-то мне тот дяденька посоветовал, вон он выходит из супермаркета, – оправдываюсь я. Нильс смотрит на дяденьку, и глаза его округляются еще сильнее, приобретая уже нечеловеческий размер. Объект же спокойно надевает потертую ветровку, садится в видавший виды «форд» и отъезжает. Все это время Нильс молча провожает его глазами. Я подумала, что сейчас он резко сорвется с места, погонится за незнакомцем, а когда догонит – шарахнет этими замороженными сосисками по башке. Но вместо этого хозяин смотрел на незнакомца с благоговением.
– Ты знаешь, кто это? Владелец самой крупной в Дании компании-экспортера мясных изделий, один из самых богатых людей в королевстве.
Я с недоверием посмотрела на Нильса:
– А он свое богатство не пропил? Или проиграл в казино?
На что Нильс загадочно улыбнулся и с мечтательным видом завел мотор…
Историей про знаменитого дядечку, и то, как он виртуозно впарил мне свои сосиски в магазине, мы поделились с Хэленой, на что она насмешливо бросила «Янтелоэн». И вот так, друзья мои, совершенно неожиданно, можно сказать, лоб в лоб я столкнулась с легендарной скандинавской философией – Законом Янте (Janteloven). Все, наконец, встало на свои места. Вот откуда у датского брата ноги растут.
Этот негласный кодекс является главным ключом к пониманию скандинавского менталитета. Несмотря на то, что «закон» является неофициальным сводом правил, выведенных еще два века назад пролетарским писателем Акселем Сандемусе, у датчан он впитывается с молоком матери. «Не выпендривайся и не осуждаем будешь», – можно коротко изложить Закон Янте так. Поэтому в супермаркете невозможно определить, кто рядом с тобой стоит – тракторист или миллионер, на дороге нет «хаммеров» с тонированными стеклами и «феррари», все носят одни и те же серые дождевые куртки, менеджеры ездят на работу на велосипедах и даже интервью со знаменитостями в газетах предельно сдержанные: «Да нет у меня никакого таланта, я просто много работал». Да, оказывается, так бывает, что самые благополучные и стабильные страны держатся на заповедях, отрицающих любое проявление индивидуальности! И даже в мелочах: работе, поведении, стиле жизни. Купил новый дом или машину – скрывать до последнего. Получил повышение – ш-ш-ш-ш, тихо-тихо, молчи! По мнению скандинавов, такое социальное равенство является самым мощным двигателем прогресса и инструментом поддержания порядка в обществе. Так было и 300 лет назад, и сейчас: скандинавские компании до сих пор слывут самыми «скромнягами» в мире.