Есть ли что на дне? Тень сжигает меня
Dir en grey - VINUSHKA
- Стой! Да стой ты! - орал Микаэль вслед Акселю.
Но тот не обращал внимание на крики позади. Он видел цель и бежал к ней. Гауптвахта была совсем близко. Она представляла собой небольшой домишко - можно сказать, покосившийся сарай. Аксель с ноги открыл деревянную дверь и буквально отпихнул в сторону вставшего у него на пути незнакомого и полного офицера.
- Это новый адъютант! - заорал Микаэль, забегая следом за Акселем, - Он… Немного странный!
Акселю было плевать с высокой колокольни на то, что про него подумают. Он не мог позволить совершиться непоправимому.
Аксель больше всего ненавидел одно - когда издевались над теми, кто был слаб и не мог дать отпор.
Аксель вылетел в коридор и бросился к железной приоткрытой двери. Он успел вовремя.
Пленник лежал на спине. Его успели приковать к стене ногой. Руки ему не развязали. Но не это привело Акселя в бешенство. Его разозлило до кровавой пелены перед глазами поведение прапорщика Таубе. Тот возвышался над гонзаком и со всей силы давил ногой на его пробитое пулей плечо. Пленник, при этом, не издавал ни звука. Его голова до сих пор была накрыта мешком.
Аксель не стал возмущаться или протестовать. Он просто бросился на Таубе и ударом плеча откинул его к стене, сталкивая прапорщика с гонзака.
Таубе был здоровым мужиком, гораздо массивнее Акселя, но последним двигала настоящая ярость.
Аксель, пока у него было время, попытался закончить начатое - стащить с пленника мешок. Так держать гонзака было абсолютно не по-человечески.
Стянуть холщовую ткань Аксель успел. Но сумел он лишь это. Его достаточно быстро схватили за плечо и оттащили к двери. Сопротивляться было бесполезно. В углу комнаты стоял незнакомый мужик с пышными усами и с винтовкой в руках, которого Аксель не заметил. В коридоре застыл Микаэль, а Акселя удерживал, выходит, Таубе.
- Скажу снова - это наш новый адъютант, - в повисшей тишине пробормотал Микаэль.
Аксель его не слышал. Все его внимание сосредоточилось на гонзаке.
Тот, оказывается, был в сознании. Когда с него сдернули мешок, он неторопливо поднялся, будто выверяя каждое свое движение, сел на пятки, положил связанные руки между колен и запрокинул голову так, словно молился. Шея его была удивительно прямой.
Аксель жадно оглядел его. Гонзак был похож на те изображения, которые видел Аксель, и все-таки… Он казался другим.
Волосы его были белыми и коротко подстриженными. Брови совершенно терялись на фоне лица. Губы были небольшими, но пухлыми, очень смазанными. Видимо, его по ним били. Нос казался очень тонким и аккуратным, но расширялся к низу. Ноздри были четко выражены. Само лицо выглядело узким и треугольным, очень скуластым и мертвенно-бледным. Голова гонзака казалась больше туловища. Пленник был изящным, с тонкими костями, и худым. Веки его действительно были припухлыми, нависшими, а глаза - раскосыми. Впрочем, как и у всех гонзаков.
Но черты лица пленника не слишком поразили Акселя. Адъютанта ударило в сердце другое - его взгляд.
Он был такой спокойный и безэмоциональный… Будто этот человек находился дома, а не в плену. Глаза гонзака были уверенными, гордыми и безмятежными. Безумно светлыми. Очень темные, маленькие зрачки придавали им некую хищность, почти пристальную внимательность и проницательную осознанность.
Это были определенно глаза зверя, но необычного. Хитрого, умного и непокорного. Такого никогда не приручишь без его воли.
Аксель, казалось, совсем забыл, как дышать, не в силах оторваться от этих глаз. С трудом он сумел побороть эту магию. Взгляд Акселя скользнул ниже - прямо в вырез рубашки гонзака, где были…
- У него татуировки?! - вырвалось против воли у Акселя.
- Да, - мгновенно отозвался Таубе, - Наверное, он вор. У гонзаков принято метить преступников.
- Вор? - вскинул брови Аксель, - Как тогда его взяли на службу?
- Возможно, он просто порвал со своей семьей, - вдруг подал голос незнакомый офицер с винтовкой, - Когда гонзаки покидают свой клан, их метят. Я неплохо знаю их культуру.
- Это унтер-офицер Браге, - хмыкнул позади Таубе, - Он переводчик. И раз церемонии соблюдены, позвольте уточнить, Делагарди, что вы тут забыли?
Аксель подобрался.
- Мне без разницы, что вы тут собираетесь делать! - прошипел сквозь зубы Аксель, - Я здесь ради одной цели - не дать совершиться страшному! Мы - нация, которая гордится своей культурой! Я не дам вам попирать ее! Не позволю нарушить законодательство! По нашим правилам, если вы забыли, запрещено применять пытки к кому бы то ни было! Мне совсем не хочется знать, что творят там гонзаки… Это их дело. И их совесть. Мы не должны опускаться до их уровня! Мы должны беречь нашу честь!
Таубе вдруг захохотал и без всякого предупреждения со всей силы опустил свою ногу в тяжелом сапоге прямо на связанные руки пленника. Тот даже не дрогнул. Взгляд его не изменился. Остался проницательным и спокойным.
Но Аксель примерно представлял, насколько это было больно. У него перехватило дыхание от бешенства.
- Во время войны все законы отменяются, - хмыкнул Таубе, - Пытки только приветствуются. Не знаю, только окупятся ли они… Гонзаки очень выносливы. Но, может, следует поступить по-другому? Браге, как вы думаете, стоит ли нам попробовать уронить мужскую честь гонзакского зверя?
Унтер-офицер побледнел, Микаэль позади схватился за сердце, и только сам гонзак остался безучастным.
Аксель не сразу понял, что прапорщик имел в виду, а когда догадался (глупым он не был), то ярость разлилась по его венам, словно яд. Руки Акселя затряслись, но голова его оставалась холодной.
Аксель выдохнул воздух, скопившийся в легких. Ему было то жарко, то холодно, и хотелось задушить Таубе голыми руками. Аксель редко испытывал такое чувство - когда, казалось, он мог легко убить.
- Ах, все ясно! - делано спокойно сказал Аксель - он знал, что своего добьется только хитростью и трезвым рассудком, - Все с вами ясно, Таубе! Вы у нас с определенными наклонностями? Богопротивными наклонностями. И как вас земля держит, интересно? Бога не боитесь за такие мысли? Но ничего, суд святой все расставит по своим местам… Все мы там будем.
Аксель не слишком верил в бога. И не осуждал чьи-либо сексуальные отношения. Лишь бы к нему не лезли. Ни мужчины, ни женщины. Но если бы он бросился на Таубе, то это бы ничего не решило. Таких надо было давить морально.
Таубе, кажется, растерялся.
- У меня нет подобных наклонностей, - оскорбленно пробормотал Таубе, - Я всего лишь предложил метод…
- О, рассказывайте нам тут! - перебил его Аксель, - У нормального мужчины не возникнет такой мысли! Чтобы совершить подобный акт, мужчина должен находиться… Ммм… В состоянии страсти. Без этого ничего не выйдет. Получается, если вы совершите нечто подобное, то значит, вы испытываете определенные чувства к гонзакским мужчинам. Не очень эстетически приятным, как ни посмотри.