Дранг вызвал в шатер двоих магов. Гильдейцы, инструментально, сняли с бумаг слепки и, получив задание, удалились.
— Осталось дождаться результатов поисков, — резюмировал Бериэм.
Поиски продолжались всю ночь. Наутро, из Кионы был выписан еще один отряд ищеек, прошедших специальные курсы по снятию слепко и локации тайников по остаточному магическому и энергетическому фону.
Дранг уже хотел возвращаться в столицу, когда маги нашли искомое. Было три часа по полудни, герцог и венценосная пара рау вкушали запеченных в глине кикирейских птичек. Нарушая все установленные и неустановленные запреты, в шатер вошла тройка снежных эльфв и, поставила у ног Мидуэля несколько коробок с пронумерованными папками.
— Почитаем? — обратился старик к присутствующей парочке.
— Я давно подозревал, что имперские власти якшаются с «Мертвяками», но не думал, что настолько плотно и не в таком большом количестве точек соприкосновения интересов. Грязи тут, что и до суда Хель не вычерпать, — герцог любовно погладил архивный талмуд. — Имея на руках подобные сокровища, мы можем серьёзно попортить отношение Церкви с Императором Пата, ссадить со своих мест значительных фигур имперского небосвода и выставить императора в самом неприглядном свете… Существует большая вероятность, что Патрона могут заставить созвать поместный собор или собрать конклав, и тогда полетит голова самого иерарха Единого. Предлагаю второй и третий ящики здесь не вскрывать, а потерпеть до Кионы…
Долина ста ручьев. Карегарр и Ягирра. Две седмицы назад…
— Чарда! — Яга сурово посмотрела на ученицу и осуждающе качнула головой, — Чарда, сколь можно повторять, что при раскладке сбора по пакетам, волосы должны быть повязаны платком? Ни один волосок не должен попасть в травы, ни один!
Девушка виновато опустила взгляд к земле. Ей было стыдно за себя, но что она могла поделать с этой копной, растущей у нее на голове? Ни один платок не мог удержать непослушные рыжие пряди. Она затягивала волосы в тугие косы, обвязывала голову двумя платками, но все бес толку. Сначала отдельные волоски выбивались из косы, а потом, какими-то непонятными путями они выбирались из-под платка. Хорошо госпоже, ее волосы не пытаются жить отдельной жизнью от хозяйки. Один к одному они плотно стянуты в толстой косе, опускающейся ниже пояса — блестящая, словно чистый горный снег, она ничем не напоминала рыжего змеежа, поселившегося за спиной Чарды.
— Простите, госпожа. — наставница тяжело вздохнула, тут же улыбнулась и установила на торец небольшой чурбак. В руке рау, казалось, сам собою возник костяной гребень.
— Иди сюда, — Ягирра подозвала девушку к себе, — Садись, — палец эльфийки ткнул в маленький чурбачок. Чарда послушно опустила свою пятую точку на указанную плоскость.
Напевая на непонятном языке, красивым, хорошо поставленным голосом, что-то протяжное, Ягирра переплела волосы своей ученицы. Под чуткими пальцами эльфийки рыжие пряди становились мягкими и послушными, переливаясь медным блеском они свивались в тонкие косы, причудливо переплетающиеся между собой и пятью колосящимися ручейками сливались в одну косу, перетянутую широкой зеленой лентой. Гребень в руках старой травницы не вгрызался в голову, вырывая волоски с корнем, а ласково пробегался по ним, заставляя Чарду блаженно жмурить глаза и ощущать себя домашней кошкой, которая вот-вот замурлыкает под теплыми руками хозяйки.
— Другое дело, — сказала Яга, проведя ладонью по голове Чарды и накидывая на плечи девушки платок. — Повяжи. Скажи мне, для чего предназначен сбор «Сиаль» и почему нельзя, чтобы в него попали волосы?
— Для составления любовных зелий, госпожа.
— Так-так, дальше, — подбодрила девушку эльфийка.
— Если в зелье попадет постороннее включение, как волос, то хозяин или хозяйка волоса могут попасть под магический откат заклинания, произносимого для активации зелья, — тихо сказала девушка и покрылась румянцем.
— Все правильно и будешь тогда ты страдать от неразделенной любви к неизвестному человеку или ненавидеть его всем сердцем, смотря на что будет составлено зелье. Теперь ты понимаешь всю важность осторожного и внимательного обращения с компонентами? — Чарда кивнула, — Даже в травах не бывает мелочей! Раз ты теперь всё понимаешь, то иди работай и постарайся, чтобы твои волоски не попали в сбор, — улыбнулась травница.
— Спасибо госпожа, — повязывая платок, сказала девушка.
Чарда вернулась к разложенным под навесом сушёным травам, перепроверила бумажные пакетики, в которые она разложила измельченные листья — ни в одном из пакетов никаких лишних включений не обнаружилось, облегченно вздохнув, она взяла нож для резки трав и выставила тоненькие пластинки грузиков на специальные весы. Работая под навесом, девушка изредка бросала взгляды на свою наставницу. Рау вынесла из дома несколько сундуков и занималась перекладкой и просушкой сложенной в сундуки одежды. Каждая просушенная стопка белья перекладывалась пучком душистого краснолиста, сохранявшего свежесть материи и не дающего завестись в сундуках муравьям, моли и прочим насекомым. Вот эльфийка открыла новый сундучок, достала из него мужскую рубаху и надолго застыла, рассматривая замысловатую вышивку по отвороту. Разладив на рубахе складки, Яга повесила ее на перекладину, рядом разместились холщовые штаны. Затянув тихим голосом «Песнь о небе», которую пели в храмах Близнецов, прося послать благословение родным и близким, эльфийка присела на чурбачок, на котором двадцать минут назад сидела девушка. Правой рукой травница гладила левое плечо, где под тонкой тканью летника на кожу была нанесена цветная татуировка дракончика, окружённого вязью рун. Точно такую же татуировку сделала Ягирра Керру за седмицу до его отъезда в Ортен. Чарда отвернулась, нехорошо подсматривать за наставницей, когда ее душа томится тоской по сыну. Девушка знала, что эльфийка не носила под сердцем и не рожала Керра, но тонкая дощечка с его именем, хранимая в «углу предков», говорила о многом…
Ягирра уловила осторожный взгляд ученицы, направленный на неё, но не стала оборачиваться. Через несколько секунд чувство взгляда исчезло. Эльфийка встала с чурбака и подошла к рубахе. Уже десять дней её терзало беспокойство за названного сына. Татуировка, нанесенная Керру на плечо, помимо красоты и знака принадлежности к роду, имела еще одно свойство, о котором названный сын не подозревал. Через дракончика и руны, магически связанные с подобием на плече самой Ягирры, она могла в любой момент узнать жив или нет носитель второго тату. Эльфийка смотрела на зачарованную рубаху, которую она приготовила для Керра и не могла найти себе места. Десять дней назад травница ощутила резкую боль, пронзившую все ее естество. Тогда она летела на Карегарре и чуть не сверзилась с его шеи, точнее сверзилась, но дракон заложил вираж и подхватил женщину передними лапами. Потерявшая от боли всякое соображение, травница не смогла активировать плетение левитации и если бы не Карегарр, то она бы, несомненно, разбилась, рухнув с высоты в четверть лиги. Кое как уговорив дракона отнести ее к домику, она попросила его не беспокоиться и твёрдым шагом дошла до порога, махнула рукой крылатому мужу, чтобы он улетал, а не топтал лужайку, захлопнула за собой дверь и без сил съехала вниз по стене. Выскочившая в сени Чарда подхватила наставницу и на себе отволокла к кровати, просидев всю ночь рядом с мечущейся в беспокойном сне эльфийкой. Ночью Яге снились оборванные в лохмотья крылья, широкая река и звон проливного дождя. Мимо взора проносились мутные образы, но ни одного из них она не смогла разглядеть.
Утром у неё был тяжелый разговор с Карегарром, дракон никуда не улетел, пролежав всё время под громадным раскидистым дубом. Чёрная громадина устроила целый допрос с пристрастием. Дракон нервно дёргал кончиками крыльев и допытывался о причинах падения с его шеи. Отговорки, что жена просто устала и приснула им не принимались, пришлось сказать как есть, что ей резко стало плохо и она выпустила повод. Отчего и почему поплохело, было тактично обойдено стороной. Карегарр не знал о татуировке, за три тысячи лет, он ни разу не обратил внимания на плечо травницы. Но даже если бы обратил, то ничего бы не увидел. Яга умела скрывать нанесённый на кожу рисунок от чужих глаз. О тату знала Чарда, увидевшая дракончика на плече наставницы, когда они мылись в купальне, устроенной в тёплых ключах, бивших из-под земли в полулиге от дома Ягирры. Эльфийка в тот момент забыла про контроль, расслабившись в горячей воде и, обратив внимание на осторожный взгляд ученицы, брошенный на неё, поняла, что что-то не так. Что-то «не так» проступило на плече и переливалось цветными красками. Чарда получила строгие указания на счёт увиденного и обещала молчать даже под угрозой смерти. Само изображение дракона было не такой уж редкостью, но вязь рун и цветной фон вызвали бы множество вопросов у разбирающегося в древней геральдике. Карегарр разбирался. Не видел хвостатый папаша татуировки и на плече сына, получившего соответствующие инструкции не показывать отцу рисунок, пока эльфийка не даст добро. Времени научить Керра скрывать татуировку у неё не было, но травница надеялась, что к тому моменту, когда он вернётся с учёбы, она наберётся смелости и сама расскажет всю правду названному мужу. Ягирра знала, что древние тайны когда-нибудь вылезут наружу и не доведут до добра, об этом же предупреждала в своём посмертном письме Енира.