Ленина арестовать не удалось, зато начались массовые аресты всех, кто вызывал хоть какое-то подозрение. Схватить могли просто за неподобающие разговоры на улице. В квартире Бергманов стало тихо и пусто – товарищи опасались ходить в такое время по городу, и собрания временно прекратились. Зато Михаил с Лизой теперь почти не выходили из дома, и у Натальи была постоянная компания.
Они жадно просматривали газеты, которые прямо в квартиру приносил мальчишка-рассыльный, и изредка выходили, разведать ситуацию. В печати продолжали нападать на Ленина, обвиняя его в побеге, отказе подчиниться аресту, и строили догадки о его местопребывании. Михаил презрительно хмыкал на эти предположения.
Продолжались погромы всех помещений, хоть как-то связанных с большевиками, и изъятие оружия. Оставшиеся на свободе делали всё, что могли, чтобы помочь арестованным товарищам. Петербургский комитет специально для этого создал организацию «Пролетарский Красный Крест» по сбору средств в помощь арестованным и их семьям. Наталья выразила желание поучаствовать, и Лиза нашла для нее задание: разносить собранные средства семьям и передачи арестованным. Было немного страшно – всё казалось, что ее саму того и гляди арестуют, – но вскоре Наталья привыкла и с энтузиазмом бегала по Петрограду, находя удовольствие в том, что приносила утешение несчастным.
А вот Лиза с каждым днем становилась всё мрачнее и издерганнее. Она кружила по квартире, словно зверь в клетке, и на все попытки Натальи успокоить ее лишь огрызалась.
– Оставьте ее в покое, – добродушно посоветовал Михаил. – В таком состоянии с ней лучше не связываться – по опыту вам говорю.
Он улыбнулся, подмигнув Наталье, и она засмеялась. Сам он к этому времени повеселел, вернув себе прежнюю уверенность.
– А вы почему так спокойны? – поинтересовалась Наталья.
Михаил пожал плечами:
– Вся эта кутерьма – ненадолго. Вот уже начали сваливать вину на евреев, социалистов, либералов и буржуазию. Я недавно слышал на улице, как один шибко умный оратор призывал громить жидов, виновных в братоубийственной войне.
– И что в этом хорошего? – недоуменно спросила Наталья.
– Раз переключились на поиск других врагов, значит, против нас им нечего на самом деле выдвинуть. И когда волнения утихнут, мы вернемся к прежним позициям. А может, еще и к лучшим.
– Иногда я удивляюсь, в кого ты такой оптимист? – послышался из соседней комнаты голос Лизы.
Михаил весело усмехнулся, бросив на Наталью многозначительный взгляд, едва слышно прошептал:
– Видите: ей уже надоело дуться, – и громко добавил: – В тебя, дорогая сестра!
Наталья тихонько засмеялась. Лиза появилась в дверях и, сложив руки на груди, сердито уставилась на брата. Однако в ее глазах плясали смешинки.
Последней попыткой подорвать авторитет большевиков стали пышные похороны погибших во время восстания казаков.
Наталья не пошла на это мероприятие, но наблюдала из окна квартиры за шествием по Невскому проспекту. С самого утра он был запружен людьми, выстроившимися вдоль пути следования кортежа.
Где-то около полудня раздался выстрел пушки Петропавловской крепости. Зазвонили колокола Исаакиевского собора. И вот показалась процессия. Впереди шли трубачи, за ними следовал эскадрон казаков с пиками, украшенными черным крепом; священнослужители в развевающихся черных одеждах, несшие высокие кресты, хоругви и курящиеся кадила; ряды мальчиков-хористов, высшие чины церкви, хоры. Убитых казаков поместили на семь пушечных лафетов, запряженных лошадьми. За каждым скакала лошадь без всадника. Замыкали кортеж правительственные служащие, представители Советов, делегации и бесконечные шеренги воинских частей. К звону колоколов Исаакиевского собора присоединились колокола других церквей.
Выглядело шествие невероятно торжественно и пышно. Вот только не понятно, почему такая честь именно этим казакам? А в феврале сколько людей погибло – о них никто не вспомнил. Наверное, прав был Михаил, что правительство просто хочет настроить народ против большевиков. Для того и устраивает показательные мероприятия.
Позже Петр, ходивший на похороны, сообщил, что Керенский говорил в соборе пылкую речь.
– Назвал этих казаков героями, павшими в борьбе за Родину, свободу и честное имя гражданина России! Призвал поклясться пресекать все попытки подстрекательства к анархии и беспорядкам.
Обычно настроенный весьма умеренно, он был возмущен явной провокацией Керенского. Михаил пожал плечами с видом: «Как я и говорил».
Газеты пестрели пафосными воззваниями. Наталья из любопытства просматривавшая утреннюю прессу, то и дело натыкалась на статьи, призывавшие спасти Родину от внутренних врагов и объявлявшие Думу единственным органом, способным усмирить беспорядки. И хотя Наталья подозревала, что обвинения Ленина в сговоре с немецким кайзером могут быть не беспочвенными, все-таки считала развернувшуюся травлю большевиков несправедливой. Просто люди нашли, кого можно обвинить во всех грехах.
Она даже стала принимать участие в подготовке, а потом и распространении листовок, оправдывающих большевиков.
Однако страсти быстро улеглись, и уже в августе правительство вынуждено было начать отпускать арестованных. А на местных выборах число голосов, поданных за большевиков, значительно увеличилось. Лиза повеселела и стала как прежде энергичной и жизнерадостной. А Наталья преисполнилась глубокого уважения к аналитическим способностям Михаила – как он сразу понял, что именно этим и закончится?
Она стала расспрашивать его о политике, которой прежде не интересовалась, и постепенно заражалась его энтузиазмом. Будущее перестало пугать, несмотря на продолжавшуюся в стране неразбериху. Михаил умел внушить уверенность, что всё уладится и они построят царство справедливости в самое ближайшее время.
Глава 6
Время шло, а ситуация если и менялась, то в худшую сторону. Беспорядки увеличивались с каждым днем: росло насилие среди крестьян, воинственность среди заводских рабочих, положение с производством и продовольствием стало катастрофическим, цены взмыли вверх. Зато влияние большевиков значительно усилилось – они умело извлекали выгоду из сложившегося положения и ждали подходящего момента для вооруженного восстания. А когда немцы оккупировали Ригу, люди стали спешно покидать Петроград. В городе воцарилась паника.
Наталья активно участвовала в собраниях, обсуждениях и подготовке восстания. Для нее – как и для всех – стало очевидным, что правительство Керенского не справляется с ситуацией, а значит, кто-то должен его заменить. Газеты пестрели заявлениями: «Правительство не обеспечивает восстановления порядка и не дает гарантии безопасности личности и собственности», – и воззваниями: «Расхищению государственной власти центральными и местными комитетами и Советами должен быть немедленно и резко поставлен предел».
С каждым днем Наталья проникалась всё большим восхищением и уважением к Михаилу. Однажды она даже сказала ему, что из него вышел бы замечательный глава государства. Он искренне рассмеялся:
– О, нет! Я не стремлюсь к таким вершинам власти. Для того есть люди более подготовленные. Я лишь хочу помочь этим людям навести порядок в стране.
Наталья не стала спорить, но в глубине души осталось убеждение, что это дело как раз для него.
В конце августа начали поступать тревожные известия о призывах рабочих к мятежу со стороны таинственных людей в солдатской форме. И вдруг Керенский объявил Петроград на военном положении.
– Он пытается не пустить Корнилова, – объяснил Михаил, когда Наталья поинтересовалась, что происходит. – Однако о приближении войск молчит. Сообщил лишь, что Корнилов потребовал передачи ему власти.