Погода стояла по-летнему теплая, но небо хмурилось и с Невы дул пронизывающий ветер, который трепал остатки афиш и листовок на стенах домов. Всё затихло, лишь прохожие спешили по своим делам, да громыхали время от времени полупустые трамваи.
После недавней бурной деятельности, улицы казались вымершими. Наталья с Петром прошли до Летнего сада, обсуждая дальнейшие перспективы революции.
– Как вы попали к большевикам? – поинтересовалась Наталья – ей всегда казалось, что он для этого слишком либерал.
– Верите – сам не знаю. Наверное, по молодости и по глупости, – покачал головой Петр и, немного помолчав, добавил: – Ну и следуя за Мишей, конечно. Он умеет убеждать.
– О да, – согласилась Наталья, мечтательно улыбнувшись.
Некоторое время они молча шли по аллее мимо изящных статуй. В Летнем саду тоже почти никого не было – лишь изредка встречалась гуляющая публика, да торговцы, кричавшие что-нибудь вроде:
– Гоните рублики – купите бублики!
Наталья думала о Михаиле. Интересно, испытывает ли он к ней хотя бы толику тех чувств, что испытывает к нему она? Или с ее стороны глупо надеяться на взаимность – ведь для него на первом месте всегда будет революция.
– Наталья Кирилловна, – Петр вдруг остановился, вырвав ее из размышлений, и она тоже встала, вопросительно посмотрев на него. – Я хотел вас спросить… – он помолчал, будто собираясь с силами, и, вздохнув, решительно посмотрел ей в глаза. – Не согласитесь ли вы… то есть… я… Выходите за меня замуж?
– О, – Наталья отступила, пораженная предложением.
Она считала Петра хорошим другом и до сих пор была уверена, что и он относится к ней точно так же. Он, видимо, догадался обо всем по выражению ее лица, и в его глазах появилась паника. Наталья чувствовала себя просто ужасно – она и не представляла, что отказывать кому-то так тяжело.
– Петр Иванович, мне очень жаль, – тихо произнесла она, стараясь не смотреть ему в лицо. – Вы мне нравитесь, но не в таком смысле. Простите.
– Понятно, – мрачно ответил он. – Что ж…
Не договорив, он медленно пошел дальше по аллее, и Наталья последовала за ним, не представляя, что еще можно сказать. Между ними повисло неловкое молчание, прогулка была испорчена, и они вернулись.
– Простите еще раз Петр Иванович, – Наталья сжала его ладонь, прощаясь. – Я не хотела вас ранить и не думала…
– Нет-нет, – он мотнул головой. – Вы ни в чем не виноваты.
Вопреки его заверениям, Наталья все же чувствовала себя виноватой, и ей стало неуютно в присутствии Петра. Будто чувствуя это, он стал появляться всё реже и реже.
– Что это с Петей? – спросила однажды заметившая его мрачное настроение Лиза.
– Он просил меня стать его женой, – со вздохом призналась Наталья. – Я отказала.
Она боялась, Лиза станет говорить, что она сглупила и это удачная партия для нее. Но ничего подобного. Лиза пожала плечами:
– Конечно, ты же любишь не его. Удивляюсь, как он сам этого не понял. Могли бы избежать неловкой ситуации.
Наталья пораженно уставилась на нее. Неужели Лиза догадалась? Однако она не стала продолжать тему, и Наталья порадовалась этому. Нет, наверное, она не знает – Наталья ведь сама поняла не так давно, так откуда знать Лизе?
***
Начало осени прошло в волнениях и сомнениях: так ли необходимо вооруженное восстание, или можно взять власть мирным путем? Многие лидеры большевиков настаивали на последнем, но Ленин с каждым днем всё больше склонялся к первому.
А после заседания Предпарламента в октябре, закончившегося скандалом, по городу распространились слухи о дальнейших шагах большевиков. Повсюду – в очередях, трамваях, просто на улицах – все только и говорили, что о восстании. Наталья презрительно хмыкала, заслышав подобные разговоры, она-то знала, что в рядах большевиков единства нет: многие по-прежнему считали, что перехват власти преждевременен; однако другая часть партии стремилась к скорейшему восстанию.
Михаил выступал за немедленные решительные действия, однако признавал общую неподготовленность.
– Несмотря на агитацию, в большинстве районов царит безразличие и выжидательное настроение, а некоторые и вовсе не имеют ни малейшего желания выступать. Не говоря уже о том, что нам не хватает оружия и боеприпасов.
– Но? – спросила Наталья, чувствуя, что есть что-то еще.
– Но если мы промедлим, нам уже никогда не взять власть в свои руки. Однако нужен подходящий предлог, чтобы убедить массы: любые действия против правительства – это защита Советов.
И вдруг в середине октября Временное правительство объявило о переброске значительной части Петроградского гарнизона на фронт. Вот он повод начать решающее сражение с Керенским! И он сам его так любезно предоставил.
В то же время германская авиация и десантные части захватили небольшие, но важные острова Эзель и Моон у входа в Рижский залив и остров Даго у входа в финский залив. Немцы наступали, и с новой силой вспыхнули страхи, что они могут дойти и до Петрограда. Военные поражения вызвали бурю взаимных обвинений. Правительство винило балтийских матросов. Левые силы винили правительство в умышленном ослаблении обороны. А тут еще появились слухи, будто Керенский собирается сдать Петроград, чтобы удушить революцию.
– Это правда? – спросила Наталья однажды вечером после того, как тут и там слышала в городе подобные обвинения. – Он способен на такое предательство?
– Не уверен, – покачал головой Михаил. – Однако Временное правительство собирается перебраться в Москву – и это точно.
А тревога в Петрограде возрастала. Гарнизонные части наотрез отказались подчиняться Временному правительству. Гарнизон бурлил, всё же пока не доходя до открытого восстания.
– Время не на нашей стороне, – озабоченно говорил Михаил. – Правительство может воспользоваться недовольством фронтовых солдат.
На всех складах оружия и боеприпасов, во всех частях гарнизона комиссаров, поддерживавших правительство, потихоньку заменяли на тех, кто был на стороне революции. И двадцать второго октября Военно-революционный комитет в сущности взял в свои руки руководство гарнизоном. Это был уже прямой бунт.
Самые популярные ораторы большевиков выступали на митингах, аккуратно направляя сознание масс в нужную сторону. Наталья ходила на один такой митинг на правом берегу Невы.
Громадная масса рабочих, солдат и горожан из среднего сословия заполнила колоссальный зал. Все хотели увидеть и услышать легендарного Троцкого. Наталья старалась держаться с краю, не сливаясь с толпой. Рядом с ней люди переговаривались, в основном высказывая недовольство затянувшейся войной и пассивностью правительства.
И вот на трибуну поднялся среднего роста человек с темными пышными кудрями и в очках. Во внешности его не было ничего особенного, но лицо сияло тем воодушевлением, которое способно вести за собой толпы.
– Товарищи! – начал он, и в зале моментально воцарилась благоговейная тишина. – Петроград находится на грани сдачи немцам. Рабочие и солдаты сами должны взять на себя ответственность за защиту подступов к столице. Революционный пожар, разожженный большевиками, будет настолько силен, что охватит не только Россию, но и весь мир! Взяв власть в свои руки, Советы дадут мир, отменят частную собственность, конфискуют зерно, припрятанное помещиками, излишки денег, одежды, обуви у буржуазии, раздадут землю крестьянам.
Приветственные крики и бурные аплодисменты встретили его речь.
– Клянитесь поддержать Петросовет, когда он перейдет к делу! – под конец воззвал Троцкий.
И вся громадная масса людей подняла руки и закричала:
– Клянемся!
Настроение, царившее вокруг, было близко к экстазу. Наталью тоже охватило воодушевление – сейчас ей казалось: вот он путь к светлому будущему, к порядку и процветанию.