***
Несколько дней продолжалась усиленная подготовка к восстанию. Важной победой стало завоевание Петропавловской крепости, орудия которой смотрели в сторону Зимнего дворца. В ответ Керенский принялся собирать верные ему войска за пределами столицы. Большевики разослали своим комиссарам на местах приказ привести полки в боевую готовность.
Больше всего беспокоило, что служащие почты, телеграфа и железнодорожники выступят против свержения Временного правительства и постараются изолировать столицу. На них пытались повлиять листовками и статьями в газетах. Зато с войсками дело обстояло как нельзя лучше: подавляющее большинство подчинялось указаниям крайне левых сил, прямо игнорируя приказы правительства.
Керенский в свою очередь собирал верные ему войска, подтягивая их к Зимнему дворцу. Начали разводить мосты, явно чтобы задавить восстание в зародыше. Однако ничего не вышло – разгневанные толпы народа вынудили юнкеров, отправленных на защиту мостов, отступить. Вскоре два из четырех основных мостов, а также мосты через Большую и Малую Невку оказались в руках большевиков. А еще некоторое время спустя они без единого выстрела заняли центральный телеграф.
Как только разнеслась весть о разведении мостов, учащихся начальных и средних школ и служащих государственных учреждений распустили по домам. Банки и магазины в центральных районах города закрылись, движение трамваев было ограничено. В Петрограде установилась предгрозовая тишина.
Наталья плохо спала в ту ночь, вслушиваясь в тишину замершего города, чувствуя, что готовящиеся события станут переломными в жизни не только Петрограда, но и всей России. Иногда, устав ворочаться с боку на бок, она вставала, чтобы посмотреть в окно.
На улице не прекращалось молчаливое движение. К военной гавани при свете факелов двигались отряды моряков и солдат. Тишину ночи нарушало громыхание грузовиков.
Миша не появлялся дома уже несколько дней, принимая деятельное участие в подготовке восстания. Где он спал – и спал ли вообще, – ни Наталья, ни Лиза не знали. Обе и беспокоились о нем, и гордились им. Хотя Наталья продолжала вслух к нему обращаться по имени отчеству, про себя (и с Лизой) незаметно стала называть Мишей.
Лишь под утро усталость победила, и Наталья забылась тяжелым сном. Ей казалось, будто она только закрыла глаза, а в следующую секунду ее уже будила Лиза. Хотя на самом деле было довольно поздно – в комнате стало совсем светло, пусть и хмурым светом петроградского осеннего дня.
– Сколько времени? Миша не возвращался? – спросила Наталья, начиная одеваться.
– Одиннадцать. Нет, – Лиза смотрела в окно, пока она собиралась, будто искала там что-то; немного помолчав, она повернулась к Наталье, к этому моменту быстро заплетавшей волосы в косу. – Пойдешь со мной на штурм Зимнего?
Наталья заколебалась. С одной стороны, она побаивалась восстаний и скоплений людей с оружием. И изначально собиралась самый напряженный момент переждать дома. С другой стороны, хотелось быть ближе к Мише, быть вместе с ним. Последнее желание перевесило, и она решительно кивнула. Лиза улыбнулась – с таким видом, будто ничего иного от нее и не ждала.
В городе ничто не напоминало о революции. По спокойным улицам, как всегда, по своим делам шли люди, трусили извозчики, ездили автомобили и мотоциклетки, дребезжали трамваи.
– Правительству предложат сдаться без сопротивления, – сообщила Лиза, когда они шли к Зимнему. – А если они откажутся, то пойдем на штурм.
Наталья кивнула – она знала, что для предполагаемого штурма в столицу стянули флот и организовали войска. Чем ближе они подходили ко дворцу, тем больше появлялось признаков готовящегося восстания. На мостах через Неву стояли караулы. От Морской, Исаакиевской площади и по берегу Невы от Сенатской площади двигались большие отряды матросов с броневиками. Движение трамваев через Неву прекратилось.
Большая группа вооруженных солдат и матросов начала перекрывать соседние улицы и выставлять охрану у входов в Мариинский дворец. Наталья уже решила, что им не удастся пройти, но Лиза умудрилась легко провести их через все посты в самый эпицентр.
Вокруг Зимнего царило оживление. Он был окружен солдатами Павловского полка, которые залегли возле самого дворца. Но кроме этого ничего не происходило. Штурм не начинался, хотя время перевалило за двенадцать часов, а ведь планировали взять Зимний в полдень.
Отовсюду доносилось пока еще тихое возмущение и ропот. Некоторые требовали приезда руководителей и объяснения причин задержки. Прошел слух, что операция откладывается на три часа дня из-за непредвиденных трудностей. Ропот затих, но всё равно можно было видеть недовольство и нетерпение солдат.
– Пошли найдем Мишу, – предложила Лиза, – он должен быть где-то здесь. Заодно и узнаем, чем можем помочь.
Мишу они нашли с другой стороны осадного кольца, спорящим с высоким мужчиной в черной кожаной куртке, из-под которой виднелся револьвер.
– Проблемы с организацией, – устало говорил тот. – Флот не успел подойти. Силы приходится распределять и перераспределять.
– Я это понимаю, – вкрадчиво заметил Миша. – Но солдаты – там на приступах – не понимают. Они начинают роптать. Кто будет их успокаивать?
– Ничего не могу поделать.
Смерив его пронзительным взглядом, Миша пожал плечами и резко развернулся, чтобы уйти. И увидел Наталью с Лизой. Удивление на его лице сменилось воодушевленной радостью, прежде чем вернулось обычное невозмутимое выражение.
– Наталья Кирилловна, я думал, вы собирались остаться дома? – обычным ровным тоном спросил он, и Наталья спросила себя, не почудилась ли ей та радость.
– Собиралась, – кивнула она. – Но потом поняла, что хочу быть с вами.
Миша ничего не ответил на ее смелое заявление, но его темные глаза вспыхнули. Не почудилось. Лиза выразительно посмотрела на нее, сделав большие глаза. Наталья улыбнулась, но Миша уже перешел на деловой тон:
– Хорошо, что вы пришли. Нам нужна помощь, чтобы подбадривать солдат – неизвестно насколько еще затянется осада. Возможно, придется поработать и посыльными – в Смольный.
При последних словах он раздраженно поморщился. Наталья сосредоточенно кивнула. Следующие несколько часов они с Лизой были заняты, обходя по кругу подступы к Зимнему с тем или иным поручением. И попутно тут и там болтали с солдатами, стараясь их успокоить и призвать к терпению. Чем больше проходило времени, тем больше поднимался ропот.
Где-то около двух часов со стороны Невы послышался шум и приветственные крики. Наталья побежала посмотреть, что происходит. По реке шла разнокалиберная флотилия, наконец-то прибывшая из Кронштадта. «Аврора» развернулась посередине реки, матросы на ней и на кронштадтских кораблях увидели друг друга. В воздух полетели бескозырки, оркестр на «Авроре» заиграл приветственный марш.
Осаждающие приободрились, решив, что уж теперь-то точно начнется приступ. Однако их надежды были обмануты: прибежавшая из Смольного Лиза сообщила, что взятие Зимнего опять откладывается: на этот раз на шесть часов.
– Не понимаю, чем они там все занимаются! – сердито фыркнула она, рассказывая об этом Мише. – Сколько можно тянуть!
Он не ответил, но было видно, что он тоже недоволен бесконечными проволочками. И опять пришлось бегать, успокаивая и подбадривая солдат, уверяя, что скоро всё разрешится.
Еще большее недовольство и напряжение вызвало то, что юнкера, защищавшие Зимний, построили на Дворцовой площади огромные баррикады, закрывающие входы и ворота во дворец. В баррикадах они искусно разместили пулеметы – все подступы вливающихся на площадь улиц находились в сфере их огня.
– Дождались! – услышала Наталья чей-то недовольный голос. – Теперь придется баррикады прорывать.
К шести часам стемнело. Стало холодно, порывами дул северный ветер, пошел мелкий накрапывающий дождь. Замерзшие, уставшие и проголодавшиеся солдаты теряли терпение и время от времени открывали огонь по юнкерам. Те стреляли в ответ. Но долго это никогда не длилось: тут же строго одергивали: