– Войдите.
За потертым светло-коричневым столом, заваленным бумагами, сидела дородная женщина средних лет, чем-то напомнившая Наталье начальницу ее института. У стен стояла пара потрепанных книжных шкафов.
– Добрый день, – поздоровалась Наталья, шагнув внутрь. – Я хотела бы узнать, не нужна ли вам учительница начальных классов? Я только что с фронта, а до войны была как раз учительницей, и мне хотелось бы вернуться к прежней профессии.
Наталья не стала упоминать, что между этими двумя периодами в ее жизни были еще лагеря – авось не узнают.
Строгое лицо директрисы вдруг растаяло в радостной улыбке.
– Нам очень нужны учителя! – с чувством произнесла она. – После войны – а особенно после блокады – такая нехватка кадров! Да вы садитесь… Как вас зовут?
– Наталья Кирилловна.
– Садитесь, Наталья Кирилловна, – она широким жестом указала на стул напротив себя. – Будем знакомы. Меня зовут Раиса Викторовна.
– Понимаете, у меня нет никаких документов, кроме военного паспорта, – неуверенно пояснила Наталья, садясь на предложенный стул. – Я не могу вам показать ни диплома, ничего…
– Это, конечно, не очень хорошо… – Раиса Викторовна, нахмурившись, постучала пальцами по столу, а потом снова улыбнулась: – Ну да, ничего. Думаю, мы можем взять вас, по крайней мере, на год – на испытательный срок. А там посмотрим. Согласны?
Наталья кивнула. Она была согласна на любые условия.
– Вот и прекрасно, – Раиса Викторовна хлопнула пухлыми ладонями. – Значит, приступаете в сентябре – как раз первый класс возьмете.
«А на что я буду жить до этого времени?» – чуть было не спросила Наталья, но прикусила язык. Во-первых, это не проблемы директрисы. Во-вторых, быстренько прикинув, она решила, что военной пенсии хватит – если жить очень экономно. Но к экономии ей не привыкать – справится. Зато в эти месяцы будет свободное время на поиски Павлика.
Попрощавшись с Раисой Викторовной, Наталья медленно побрела по улицам. Теперь все ее мысли обратились к сыну, и она уже не замечала города вокруг. Где сейчас Павлик? Что с ним? И самая страшная, грозившая затопить душу ужасом – выжил ли он в блокаду? Отгоняя последнюю мысль, Наталья подумала, что Павлик уже почти взрослый – в январе ему исполнилось восемнадцать. А в ее памяти по-прежнему остался четырехлетний малыш. Она не видела, как он растет, не смогла быть рядом. Четырнадцать лет прошло – целая вечность.
Навстречу шла небольшая компания молодых людей в гимнастерках. Наталья резко остановилась, пораженная внезапной мыслью: а что, если среди них был ее Павлик? По возрасту они вполне подходили. Да ведь она могла встретить его где угодно, в любую секунду! Встретить и не узнать. Правда, маленьким Павлик был невероятно похож на Мишу. Но дети меняются – может, сейчас он совсем другой.
Видимо, у нее было очень выразительное лицо, поскольку молодые люди перестали смеяться и даже приостановились.
– Вам плохо? – спросил один из них.
Наталья мотнула головой и вымучено улыбнулась, заставляя себя не вглядываться жадно в их лица – так и с ума сойти недолго.
– Нет, ничего, – сдавленно ответила она. – Просто вспомнилось…
Парни переглянулись с понимающим видом: в этом городе каждого жителя преследовали страшные воспоминания. Еще раз поинтересовавшись, точно ли ей не нужна помощь, они пошли дальше. А Наталья некоторое время стояла, борясь с желанием броситься за парнями и спросить, как их зовут. Нет, так дело не пойдет – она не может кидаться на каждого встречного. Наталья сжала губы и твердо сказала себе, что завтра же начнет поиски, а сейчас надо сделать необходимые покупки и вернуться домой.
***
Поиски Наталья начала со своей бывшей квартиры.
Дом выглядел потрепанным и ободранным, но это был тот самый дом, в котором прошли самые счастливые годы ее жизни. Несколько долгих минут Наталья стояла на улице и просто смотрела на дом, не в силах сдвинуться с места. Ощущение было такое, будто, если она переступит порог, всё вернется: радостным «Мама!» ее встретит Павлик – по-прежнему четырехлетний малыш, – добродушно улыбнется Тося… Обнимет Миша… Наталья невольно всхлипнула и велела себе собраться. Ничего уже не будет как прежде, надо думать о настоящем.
Поднимаясь по знакомой лестнице, Наталья усиленно отгоняла упорную надежду, что Павлик по-прежнему живет здесь с Тосей и Юрием. Это было бы слишком невероятно, слишком легко. Лучше не думать, чтобы потом разочарование не стало слишком болезненным.
Дверь открыла незнакомая пожилая женщина с исхудавшим усталым лицом. Ничего не говоря, она просто вопросительно посмотрела на Наталью, и в ее взгляде плескалась всё та же усталость.
– Добрый день, – жутко нервничая, торопливо начала Наталья. – Вы, случайно, не знаете людей, которые жили здесь в начале тридцатых? Может, кто-то из них до сих пор здесь живет?
Женщина покачала головой:
– Я въехала прямо перед войной, и квартира тогда была пустая.
– А соседи могут помнить? – с быстро гаснущей надеждой спросила Наталья.
Женщина пожала плечами:
– Понятия не имею. Я мало с кем общаюсь. И уж точно ни у кого не выясняла биографию.
Наталья обреченно вздохнула:
– Извините за беспокойство.
Опрос соседей тоже ничего не дал. Один пожилой мужчина еще помнил, что в квартире когда-то жил маленький мальчик, но куда он потом делся, не знал. Остальные даже и не помнили ничего.
От горького разочарования хотелось заплакать. Но Наталья твердо велела себе не раскисать. Значит, надо приступать к следующей стадии: обходить детские дома. Скорее всего, после ее ареста Павлика отдали именно туда. Могли, конечно, и оставить с Тосей – но это весьма и весьма маловероятный вариант.
Мытарства по детским домам длились всё лето. Наталья обивала пороги, расспрашивала, разыскивала, умоляла. Всё напрасно. Везде ей отвечали: такой не числится. Прямо руки опускались. Но Наталья продолжала, сцепив зубы, ходить, узнавать, просить.
Соседки, с которыми она окончательно сдружилась, поддерживали и подбадривали ее, как могли. Но надежда гасла с каждым днем. Всё больше Наталья была склонна согласиться с директрисой одного из приютов, сочувственно объяснившей ей:
– В начале блокады многих детей эвакуировали. Ваш сын мог просто не вернуться в Ленинград.
После этого разговора Наталья устало плелась домой, не замечая ничего вокруг. Как вдруг ее внимание привлекли звонкие детские голоса. Оглядевшись, она обнаружила, что проходила мимо детского сада. За металлическим забором на площадке играли дети: бегали, кричали, смеялись. Наталья застыла, вцепившись в прутья забора, с тоской глядя на них. Где-то сейчас ее Павлик? Найдет ли она его когда-нибудь? Вдруг вспомнилась сказка Оскара Уайльда: так же, как мать Звездного мальчика, она бродила, сбивая ноги, в поисках своего потерянного ребенка. Интересно, ее сын тоже отвергнет ее?
Если она вообще когда-нибудь его найдет, с горечью подумала Наталья. На плаву ее поддерживала только молитва и надежда на Бога. А еще глубоко запавшие в душу слова матушки Елены, сказанные когда-то давно на Соловках. Ее предсказание уже наполовину сбылось: с мужем Наталья свиделась. Значит, когда-нибудь встретится и с сыном.
Звук пролетавшего в небе самолета заставил вздрогнуть, резко вырывая из мрачных мыслей. На чистом инстинкте Наталья чуть не бросилась плашмя на землю, но вовремя сдержала себя. Три месяца уже прошло, а она так и не смогла избавиться от ощущения, что звук самолета несет опасность. И каждый раз дергалась в поисках укрытия, прежде чем вспоминала: больше не надо бояться воздушной тревоги.
***
Наступила осень, началась работа в школе. Первоклашек было мало – война значительно проредила население Ленинграда. Хотя сейчас оно стремительно возросло – до такой степени, что стало не хватать жилья, – но в основном за счет вернувшихся с войны солдат.