«Ажал! Ажал!»[5] — торжествующе всплеснулся Байдамтал и заходил ходуном, ожидая свою жертву. Пальцы Нурбека начали разжиматься.
«Ажал! Ажал!» — свирепел в нетерпении Байдамтал.
— Воды, один глоток воды! — просил Нурбек, сгорая от жажды.
«Наклонись, зачерпни воду в реке! Воды много, хватит утолить твою жажду, наклонись!» — словно кто-то вкрадчиво шептал ему на ухо.
Из последних сил сжал Нурбек пальцы. В этот момент он услышал, как тикают на руках часы. Это было невероятно, но это было так. Среди оглушительного грохота и гула реки ясно слышалось размеренное, четкое, звонкое: «тик, тик, тик!» С каждой этой секундой уходила жизнь! Жизнь! Жизнь человека! В этот короткий миг он словно познал, что такое жизнь…
Огромным усилием воли он вскинул голову и торжествующе крикнул на все ущелье:
— Я буду жить!
…Когда Нурбек добрался до берега, он свалился на землю и около часа лежал плашмя, как мертвый, не шевелясь. Неизвестно, добрался бы он назад с инструментом или нет, но надобность в этом отпала. Зажатый трос освободился. С помощью береговой лебедки Нурбек вернул люльку на место. К рассвету он кончил ремонт.
Нурбек спустился к реке, в сапогах вошел в воду и только теперь позволил себе вдоволь напиться.
Он пил воду большими глотками и тихо, по-детски смеялся. Сегодня он первый раз в жизни со всей полнотой понял сладость подлинной борьбы и победы. В этот раз он совершил подвиг не только ради себя, не ради славы и кичливого показного геройства, а ради большой мечты, ради Асии, которая борется за исполнение высокой цели.
— Да, я счастлив! — сказал Нурбек. — Утром Асия отправится к истокам Байдамтала, путь открыт, переправа исправлена!..
Нурбек с наслаждением бежал по песчаной, сырой отмели. Он пришел домой, схватил карандаш и написал на листке бумаги прыгающим, размашистым почерком:
«Асия, я ухожу туда, откуда пришел. Может быть, мы больше никогда не встретимся, но я всю жизнь буду беречь в сердце тебя — такой чудесной, какая ты есть. Не сердись, не смейся, Асия, ты для меня… До свиданья, береги себя… Да, чуть не забыл сказать, я не успел прочитать книгу Герцена, извини, и беру ее с собой, ведь это же твоя любимая книга о человеке-борце… Моя случайная встреча с тобой была самым трудным и самым счастливым днем моей жизни. Спасибо тебе, Асия, за все… Ты меня многому научила… Считай меня другом, который больше всех на свете желает тебе победы над Байдамталом… Я верю, Асия, Байдамтал будет покорен!..»
IX
Рано утром Асылбай встал, прошелся по двору, сводил к водопою лошадь и принялся ее купать, окатывая из ведра. За горами подымалось солнце. Асылбай глянул туда, настороженно приставил руку к бровям. Вздрогнуло забрызганное речной водой лицо, он выронил ведро. Асылбай подбежал к окну Асии и затарабанил что есть силы:
— Асия, вставай, быстрей, он ушел!
Ничего не понимая, Асия выбежала во двор:
— Что случилось, папаша?
— Посмотри-ка, доченька, вон туда! — с гордостью сказал Асылбай и показал рукой на удаляющегося человека. Человек шел к перевалу. — Это Нурбек! — пояснил Асылбай.
— Нурбек! Нурбек! — громко, изо всех сил, крикнула Асия. Кажется, она хотела побежать, но остановилась и замерла — радостная, счастливая, взволнованная, в точности такая, какой она бывает по утрам, взбегая на утес и любуясь красотой Байдамтала. — Я так и знала! — прошептала она.
Нурбек скрылся за большой скалой. Асия была рада за него, но в то же время, какая-то щемящая тоска сжала ее сердце. Она отвернулась, чтобы не выдать слез, и спросила:
— Отец, а далеко отсюда до совхоза?
— Порядочно, за перевалом, но дойти всегда можно.