Пятнадцатого апреля я пошла в обход по берегу озера, поглядеть на ондатру. Закраинцы синели водой. Плескалась на икромете щука… У щуки икромет интересно проходит. Стоит самка-икрянка у травы, пускает икру. А вокруг — гоноки, щучьи мужья. Они на бок ложатся и льют из себя молоки. Нежнее этого ничего на свете нет, когда гоноки на бок ложатся… И вода от молок — белая! Эх, думаю, видел бы Прохор Михайлович! Он завсегда ходил смотреть на щучий икромет. Радовался жизни, тому, что на Вялье пришла весна…
И ондатра в промоинах была. У нее гон шел. Поплавают, а потом выберутся на льдину и ну пищать, ну толкаться… Среди рыженьких и смоляная ондатра попадалась. Значит, сохранилась… Очень я радовалась. Мне ондатра нравилась завсегда. Зверьки маленьких ребятишек напоминают. Такие повадки. Когда ондатра плывет, то видно, как она пальчики растопыривает… Чудно так!
Кроме кабанов, у ондатры врагов достаточно. И люди на нее зарятся. Шкурка ондатровая ценится… В одном месте я штук сорок зверьков насчитала. Набились на льдину. Лед шатается, а они пищат. За сто метров слышно писклявую ярмарку. И тут — бах-бах, бабах!
Браконьерские выстрелы. Разозлилась я. Давно такой наглости не было. Подхожу. Вижу, парень мордастый, наглый, палкой подгоняет побитых ондатр. Ружье на плече. Я стала стыдить его. Мол, чего ты делаешь? Прекрати безобразие!
А он щерится да ондатр в рюкзак складывает. Ну а потом как толкнет меня в грудь. Я и упала… Тогда он с меня сапог стащил и на льдину забросил. Такой зверюга! Еле добралась в одном сапоге на кордон. Поверишь, по снегу, льду шла босой ногой… Шла и плакала. Бога просила наказать гада!
Ну, пришла я в избу, стала воду греть, парить ногу в тазу. Чаю напилась с малиной… Отошла маленько. Думаю, надо идти за сапогом да поглядеть, куда тот ушел… Вот такие гады и убили моего Прохора Михайловича. А я усовещивала…
Нашла я сапог, так и плавал на льдине, где ондатры женихались. А тот ворюга ушел через мох по кладям. Местный, значит. Приезжие не знали этих кладей, а этот знал… Но горевать и расстраиваться мне некогда. Хозяйством надо заниматься. То корову доить, овцам дать, кур-лилипуток кормить. Так у меня и рассосалось… Я простуды боялась. После ледостава на озеро отдыхающие приезжали. Кто бы их обслуживал, если бы я заболела? Кто лодки, постели выдал, за порядком бы смотрел? Вот я и не простужаюсь и бюллетеней не беру…
Самодумов мне давно обещает полторы ставки платить, потому что это сколько же я обязанностей выполняю. И не болею никогда и поблажки себе не даю. Как ты думаешь, должны мне полторы ставки платить?
— Должны! — подтвердил я. — Еще как должны!
— А не платят! — пожаловалась Марья Андреевна. — А уключины ты взял?
— Взял! — сказал я, показав ей уключины.
— А куда направляешься? — спросила Марья Андреевна деловито.
— На Большую Релку! — объяснил я, укладывая в уключины тяжелые весла. — Там сейчас клев знатный должен быть… Окуни один к одному!
— Ни хвоста, ни чешуинки! — напутствовала Марья Андреевна и попросила: — Ты уж напиши про меня заметку — обещал! Чтобы знали, как я здесь живу…
— Постараюсь! — сказал я, глядя на предвечернюю гладь лесного озера. — А что тот так и не появлялся?
— Как же! Я его возила на моторке как барина.
— Куда? — удивился я.
— В больницу. На тот берег, — ответила Марья Андреевна. — Он трактористом оказался из «Нового мира»… Ондатру бил — на «Жигули» не хватало… Купил «Жигули», приехал обмывать на Вялье. На базу не пришли. На берегу бузотерили, водку пили… Пьяные у костра и заснули. А у того телогрейка промасленная была — и загорелась… Вот так мы снова встретились. Его друзья принесли волоком. Обгорел так, что кожа облезла. — Спасай, говорят, тетя Маша, срочно в больницу надо. Я и отвезла…
— Выходит, вы его спасли!
— А что с ним делать, — махнула рукой Марья Андреевна. — Раз такой случай вышел…
— Я напишу заметку, — еще раз пообещал я, отталкивая лодку от берега.
— Напиши! — сказала Марья Андреевна и пошла выдавать постельное белье любителям рыбной ловли, что толпились на крыльце рыбацкого приюта. Рыболовы пришли сюда по лесной тропке давно. И поглядывали на меня ревниво и неприязненно оттого, что Марья Андреевна уделила мне столько времени, хотя знали, что я корреспондент и собираюсь написать о гостеприимной егерше.