— Я студент-заочник! — пояснил Гоги. — Просто меня увлекла воровская романтика, и я с тобой, бездарь, связался…
— Так! — грозно сказал Арчил. — А ты, Мешков, где учился, пока не увлекся…
— На филологическом, — рек Мешков. — Я романо-германские языки изучал… У нас декан Лиханцев, академик, слышали небось? Мы к нему с ребятами пришли. А у него ковер на стене… Велено, говорим, почистить! Комендант приказал… Так этот Лиханцев тибетский ковер сам помогал вынести из университета… Ох и погуляли мы на этот ковер — сациви, шашлык! Приятно вспомнить!
— Ну а как же вас повязали? — спросил Гоги, глотая слюну.
— Узнал меня Лиханцев! — сказал Мешков. — Когда я ему зачет сдавал…
— Не живи, где воруешь! Не воруй, где живешь! — наставительно сказал Арчил.
— А Лиханцев — добрый мужик! — продолжал Мешков. — Он мне письма в колонию писал… Спрашивал: как живешь? Не нужна ли помощь? Про ковер — ни гу-гу! А ковер — дорогой. Тибетский лама его своими руками всю жизнь ткал.
— Болваны! — закричал Арчил. — А еще в ниверситете учились… Такой ковер миллион стоит. А вы — проели-пропили!
— Молодость-молодость, ветерок в голове! — сказал Мешков.
— А мамонтенок дороже ковра? — спросил Гоги, прислушиваясь к стонам Аяна.
— Мой дядя в Махачкале за него пять миллионов бы дал! — сказал Арчил. — У моего дяди — сад мандариновый, райские птицы… А вот мамонта нет…
— И не будет! — сказал Мешков. — Мы с голоду помрем. И об этом не узнает твой дядя…
— Ой, как есть хочется! — сказал Мешков.
— Скоро помру! — сказал Гоги. — Так ты говоришь, сациви кушал?
— И сациви, и шашлыки — в голодные студенческие годы! — сказал Мешков.
— А где мой нож? — заорал Арчил. — Я спрашиваю, где мой нож?!
— Что хочешь делать ножом? — спросил Мешков.
— Ах, вот он! — нашел за поясом свой нож Арчил. Вынув его, подбежал к Аяну.
— Что надумал! — крикнул Мешков. — Брось!
Гоги застыл на месте. Лесник-студент притих за дверью, не шевелясь.
— Шашлык будем делать, сациви! — закричал Арчил. — Как говорил мой дядя, пусть лучше я умру сытым, чем голодным.
— Ты с ума сошел! Это же пять миллионов! — сказал Гоги.
— Пять! — показал пальцы Мешков.
— А как же те менты, что на дорогах? — спросил Арчил, сомневаясь.
— Когда-нибудь уйдут! — сказал Мешков. — Еще две недели не покушаем, и милиционеры уйдут…
— На дорогах не только менты-тихуши, но и общественность, — сказал Гоги. — Я видел…
— Каких-нибудь две недели потерпеть! — сказал Мешков. — Зато какой заработок! Если пять миллионов поровну разделим… Это даже не тибетский ковер…
— Чтобы я две недели голодный сидел! — закричал Арчил, приступая к мамонтенку, что едва не заблеял от страха, звеня цепями. Еще секунда, и Арчил бы вонзил нож!
Но тут со всех сторон выскочили оперативники. Сидоренко ловким приемом выбил нож из рук Арчила… Мешков, увидев это, оправдывая кличку, ловко полез на дерево. Но не менее ловкий молодой оперативник ухватил Мешкова за ногу и стащил, заломав ему руку. Гоги спрятался за колесо украденного грузовика. Но оттуда его вытащили опытные оперативники. Другие милиционеры уже разбивали замок на дверях сарая, чтобы освободить лесника-заочника Шукаева.
Ваня обнимал мамонтенка.
— Аянчик! Дорогой! Как же ты отощал? А ведь у меня в накладной твой вес указан…
Но оперативники помогли Ване с кормами для Аяна, посадили Ваню и мамонтенка в вагон-рефрижератор.
— Сена и комбикормов на всю дорогу хватит! — сказал Сидоренко. — Так что довезешь, Ваня, своего мамонтенка…
— Теперь довезу! — сказал Ваня, оглядывая вагон. — Вы так здорово оборудовали — ни одна санитарная комиссия не придерется!
— Мои ребята постарались! — сказал Сидоренко, лукаво блестя воловьими красивыми глазами. — Они все параграфы перевозок знают.
— Спасибо! — сказал Ваня.
— Привет!
— Счастливого пути!
— Будешь в наших краях, наведайся! — кричали ему оперативники, которые стали Ваниными друзьями.
— Не гуляй больше на праздниках! — сказал Сидоренко. — Запомни, скромность украшает человека, особенно в незнакомом месте…
— Гуляй, но с умом!
— И дружков умей выбирать!
— Береги Аяна!
— Постарайся найти ему пару — слониху в зоопарке! — напутствовали новые друзья.
— Спасибо, постараюсь! — ответил Ваня, утирая глаза. — До свидания!
Состав тронулся. Ваня и Аян долго махали товарищам. Ваня — фуражечкой, мамонтенок — хоботом…