В маленькое войско Велло рвались и старики, и совсем зеленые юнцы. Отть выходил во двор и, смерив их взглядом, отсылал домой — одних ждать смерти на лавке, других поднабрать еще силенок, а иным советовал пососать еще материнскую грудь.
Когда под вечер старейшина вышел из дома в опустевший двор, к нему, прихрамывая, подошел Отть и деловито сказал:
— Мой меч затупился, не найдется ли у тебя поострее, чтоб глубже вонзался.
— Уж не собираешься ли и ты?..
— Смерть на лавке страшит меня, — серьезно ответил Отть. — Жди тут с лета на лето, с зимы на зиму эту гостью... Твой отец был милостив ко мне, авось и сын не оттолкнет раньше времени! Может, верхом на коне и убью еще какого врага! Пешком-то мне за ним не угнаться.
— Тогда Кахро останется дома, — огорчился Велло. — А он со вчерашнего дня все рвется, лететь готов... Один из вас и еще кто-нибудь из слуг должны остаться стеречь дом, иначе не решусь уйти.Позвали Кахро и стали уговаривать его не ходить в поход. Но он и слышать не хотел об этом и посоветовал оставить дома Киура или молодого сельского старейшину Кюйвитса. Позвали и тех. Пришлось метнуть жребий. Остаться дома и охранять дороги выпало Киуру. Во все селения разослали весть о том, что Киур остается за старейшину. Рахи известили особо; было велено попутно выяснить, пойдет он в поход или нет, чтобы точно знать, сколько людей будет в дружине. Рахи велел передать: пусть сначала скажут, куда направляются и против кого. Вслепую он за Велло не пойдет!
Велло не хотелось самому рассказывать людям о несчастье, постигшем сестру, и о жестокости Кямби, и он поручил это Оттю. Пусть поведает, что случилось в Саарде, как унизили там дочь старейшины Мягисте, полагая, что наказания бояться нечего и что в Мягисте едва ли найдутся люди, могущие отомстить. И еще пусть скажет Отть: Кямби богат, в доме у него много награбленного добра — так что будет чем поживиться.
Отть с радостью взялся за это поручение. Уж он-то сумеет пристыдить трусов, воодушевить отважных и богатой добычей привлечь жадных.
Уже смеркалось, когда люди начали собираться на подсеке в лесу, к западу от селений.
Велло не любил прощаний, когда причитают и льют слезы. Он держался подальше от женщин и, готовясь к походу, думал свои думы. Правильно ли он поступает? Он и сам не знал этого. Но не поступить так — нельзя, невозможно. И поэтому он отдает себя в руки богов и добрых духов.
Сказав несколько слов утешения Малле и Вайке, Велло вскочил на коня и поскакал со двора. Он повернул на восток, чтобы заехать к Ассо и попрощаться с Лейни и Лемби. Сельский старейшина уже покинул дом, Лейни сидела на лавке, прислонившись спиной к стене; в дальнем углу, с лучиной в руке, стояла служанка.
— Ну вот! — радостно воскликнул Велло. — Отправляемся в гости к Кямби!
Лейни в раздумье поглядела перед собой и устало произнесла:
— Хромая Рийта приходила сюда сегодня.
— Что ей надо?
— Патер, после того как окропил ей голову крестильной водой, сказал: кто хочет попасть на небо, должен любить своего врага... делать ему добро. Все прощать ему...
— Любить врага?! Делать ему добро?! — повторил Велло. — Ты подумай, что это значит! Можешь ли ты любить Кямби?.. Подумай о сыне! — с горечью воскликнул он.
— Я еще не знаю... — серьезно ответила Лейни. — Но на небе я смогу свидеться с сыном...
— Свидеться с сыном?
— Да, если я позволю окрестить себя. Ведь иначе я не попаду на небо.
Велло покачал головой, пожелал сестре скорее выздороветь и вышел. На дворе он встретил Лемби.
— Лемби... Одна ты... — начал Велло, которому хотелось облегчить перед кем-нибудь свою душу. Но, спохватившись, подумал, что не подобает старейшине жаловаться, и продолжал уже более сдержанно: — Позаботься о моей сестре, душу ее снедает тяжкий недуг. Лучше б этой хромой не ходить сюда. — Он быстро сунул руку за пазуху и вынул оттуда серебряную брошь. — Это тебе. Привез из Пскова...
Велло приколол брошь к груди девушки, притянул ее к себе и поцеловал в лоб, у края платка. Затем быстро отвернулся, вскочил на коня и поскакал прочь.
В лесу, на открытом месте, где летом жгли подсеку, собралось уже более полусотни людей. Большинство на конях, остальные выстроились рядом на тающем снегу. Перед ними, опираясь на длинное копье и держа лошадь под уздцы, стоял незнакомец. Его внимательно слушали.