Над кустарником уже показалась острая верхушка шалаша, — во что бы то ни стало дойти, там — ее сын!
Она снова остановилась, чтобы перевести дух, прежде чем пройти этот последний отрезок пути, и вяло помахала дубинкой. Колени ее дрожали. Казалось, она вот-вот упадет. Руки, сжимавшие узелок и палку, закоченели от холода; один прилив слабости — и она свалится и не встанет. Но мысль о сыне удерживала ее на ногах. Не сдаваться, даже если бы пришлось идти всю ночь!
Она снова стала пробиваться через глубокий снег, отгоняя хищников палкой и резкими вскриками.
Вдруг ноги ее увязли в глубоком сугробе, и, не в силах высвободить их, она упала лицом в снег.
— Сынок мой! — в отчаянии закричала Лейни. Почувствовав на своей одежде клыки, она с усилием поднялась и наугад ударила палкой.
Вытащив ноги из сугроба, Лейни постояла, жадно глотая воздух; из глаз ее текли слезы. Затем она двинулась дальше, высоко занеся палку для удара. Шалаш был рядом, за кустарником. Несколько шагов — и Лейни стояла перед входом.
Черной дырой зиял дверной проем... Лейни взвыла, подобно дикому зверю, которому нанесли смертельный удар, и вбежала в темную хижину.
Она опустилась на четвереньки, стала шарить по полу, вдоль стен и сквозь вой метели звать сына. Заглянула под вязанку хвороста, в очаг, много раз проползла вдоль стен, а потом упала и осталась неподвижно лежать, плача и причитая.Сына не было.
Вскочив на ноги, Лейни схватила палку и выбежала из шалаша. Она звала и манила сына, говорила, что мать ждет его, но в ответ слышались только тяжелые вздохи леса и жалобное завывание ветра.
Поблизости в кустах грызлись несколько волков. Лейни кинулась туда, горя желанием отомстить за сына. В ее сердце вспыхнул огонек надежды: может быть, она еще вырвет его из когтей хищников.
Волки бросились врассыпную, оставив на снегу темнеющую груду. Лейни наклонилась и стала шарить руками, а нащупав, опустилась на колени и затем упала ничком.
То был скелет ребенка, тут же валялся череп, рук и одной ноги не было.
Лейни собрала останки сына, прижала их к груди и, отчаянно рыдая, стала целовать окровавленные кости.
Почувствовав боль в ноге, она вскочила, схватила палку и погналась за хищниками, обуреваемая страшной злобой и желанием перебить их всех до единого. Однако ноги застревали в сугробах; и она вскоре остановилась и, беспомощно плача, вернулась на то место, куда положила останки мальчика. Но волки уже успели утащить их, и только череп темнел на белом снегу.
Она взяла его в правую руку, высоко подняла и под завывание бури и стоны леса стала выкрикивать проклятия Кямби:
— Будь ты проклят во все времена — в жизни, в смерти и в земле! Да будет проклята плоть твоя и душа твоя, да будет проклята каждая женщина, к которой ты прикоснешься! Пусть гниет твое тело на земле и под землей и пусть как падаль будет изъедено червями! Пусть черви заживо сожрут твое звериное сердце, высосут кровь из твоих жил, перегрызут тебе сухожилия! Пусть змеи проникнут в твою утробу и пусть совьют себе гнездо в твоей голове! Пусть померкнет свет перед твоими глазами, а в ушах твоих пусть поселятся осы! Пусть отсохнет у тебя язык, пусть отвалится твое нёбо и сломаются твои челюсти! Пусть топор упадет тебе на ногу и меч отрубит тебе руки! Да будут прокляты твои жены, и да народят они тебе змеенышей! Да будет проклято все потомство твое, и да сгниет оно, словно падаль, в болоте! Пусть гром поразит дом твой и молния испепелит твои хлева! Пусть мор уничтожит твоих коров и овец, а волк перегрызет горло у твоих жеребят! Пусть засуха сожжет твои поля, и пусть враг унесет все твое добро! Сгинь, пропади ты совсем, чтоб даже праха твоего не осталось!
Лейни вновь кинулась в шалаш, держа в одной руке череп, в другой — палку. Она положила их на пол и в слепой надежде стала снова шарить вдоль стен. Но ничего, кроме своего узелка, не нашла. Она подняла его и вышла на порог. Меж стволов мелькали горящие глаза хищников. Они сожрали ее ребенка! И все же они — невинные, голодные щенки по сравнению с тем хищником!
— Ну, погоди, я убью тебя своими руками, задушу своими пальцами, зубами перегрызу тебе горлоI
В взвихренном снежном облаке совсем близко сверкнули глаза. Кольцо суживалось.
— Нате! — крикнула она с диким смехом, и узел, описав длинную дугу, полетел в лес. — Жрите! Мало вам моего сына!
Черная стая, сбившись в кучу, ринулась туда, где упал узелок; послышался лязг зубов, хруст, предсмертное хрипение.
По глубокому снегу Лейни зашагала назад, к деревне, держа в левой руке череп ребенка, в правой — палку.