Утром Велло пришлось встать рано, хотя он еще и не выспался. При свете лучины он оделся, обулся, подпоясался и надвинул на голову шапку из волчьего меха. Со двора доносились недовольные голоса мужчин, сетования женщин и детский плач.
— Каждый день являлись сюда... — беззлобно проворчала сестра Малле, державшая лучину. — Как старейшины нет дома, они смелеют и даже наглеют. Нам с Оттем не так-то легко было выпроваживать их.
— Ничего, я потолкую с ними, — ответил Велло и вышел во двор, где было уже довольно светло. Толпа мужчин и женщин — иные с детьми — ждала его. Одни встретили старейшину враждебно, другие — робко; третьи приветствовали его с притворным смирением. Велло окинул их внимательным, спокойным взглядом. Ему незачем было подолгу рассматривать людей — он знал их всех. Знал, кто свои беды преувеличивает, не заботясь о правде. Знал, что правосудие надо вершить, внимая голосу своего сердца, и оказывать помощь, как велят долг и совесть. Он глядел поверх толпы на лес и терпеливо ждал, когда все умолкнут.
Велло был чуть выше среднего роста и рядом с широкоплечими и крепкими мужчинами казался хрупким. Но достаточно было взглянуть на его лицо, шею и руки, чтобы догадаться, что под кожей у него одни мускулы.У него было продолговатое, сужающееся книзу лицо, с резко очерченным подбородком, сухое, бледное, в маленьких веснушках; несколько длинноватый прямой нос, ноздри же — большие и мясистые. Серые глаза под густыми темными бровями мигали редко и смотрели смело, спокойно, а порой и сурово.
В Мягисте уже давно подметили, что в лице Велло есть что-то волчье. Когда он долго говорил, его голос становился однотонным и напоминал вой волка, отбившегося в лесу от стаи.
Сейчас, когда голову старейшины покрывала серая шапка мехом наружу, его сходство с волком особенно бросалось в глаза. Он стоял во дворе и равнодушно смотрел поверх толпы на лес, словно утихомирившийся зверь, который не гонится за добычей, не чует близости врага и не ощущает голода.
Вдова его бывшего работника, живущая на лесной опушке, держа за руки двоих прикрытых лохмотьями детей, первой протиснулась к старейшине. Последний хлеб давно съеден, скота, чтоб забить, нету, за добычей в лес по такому глубокому снегу даже мужчины не ходят, никто из людей и крошки не подаст, — жаловалась женщина. Дети громко хныкали и закоченевшими пальцами терли глаза, хотя слез в них не было.
Но на Велло не очень-то действовало хныканье женщин и детей, не так-то легко было разжалобить его сердце. Еще при жизни отца он хорошо знал всех своих работников, знал, что кое-кто действительно не в силах летом ходить на поле, а зимой в лес, что запасы у иных к весне иссякали, и приходилось жить впроголодь. Но он знал также, что есть и такие, кто круглый год только и делает, что ходит по деревне и попрошайничает. Не раз он думал: лишить бездельников и попрошаек всякой помощи, предоставить самим себе — пусть мороз и голод научат их шевелить руками! Но он знал, что тогда они будут ходить из дома в дом и жаловаться на старейшину, отправятся побираться на север, в другой кихельконд, и будут рассказывать там, что у их старейшины каменное сердце и жестокая душа.Велло сказал женщине, чтоб поговорила с Малле, — уж она-то что-нибудь даст.
Тут же с хмурыми лицами стояло несколько охотников; за пояс у них были заткнуты топоры. Два дня назад они отправились с собаками в дальний лес. что на севере, однако границы Алисте не перешли. Встретили там лося и ранили его стрелами. Лось упал на колени, собаки тут же окружили его, но он, размахивая своими ветвистыми рогами, отогнал их, поднялся и скрылся в густой чаще. Вскоре оттуда донесся громкий лай, визг и жалобный вой. Несколько псов прибежали назад, хромая, в крови, остальные вовсе не вернулись. Подойдя поближе, мужчины увидели каких-то людей, они волокли лося к северу; размахивая топорами и копьями, они угрожали охотникам из Мягисте, насмехались и издевались над ними.
Это было неслыханное дело, достойное сурового наказания, — считали жалобщики. Никто не смеет забирать зверя, подстреленного другим. К тому же, если стрелок рядом, в лесных владениях Мягисте. Пусть старейшина еще сегодня, до того, как начнет смеркаться, отправится в Алисте и потребует наказать грабителей. Пусть потребует вернуть лося вместе с рогами и шкурой! Сами они тоже готовы пойти со старейшиной и объяснить, как было дело.
Мужчины в меховых шапках, глубоко надвинутых на головы, в шубах, подвязанных кушаком, и в меховых ноговицах, обтягивающих толстые икры, нетерпеливо топтались в сизом снегу.