— Должны, должны! Мы их заставим.
— Даже и не пытайтесь. Лучше, если мы хорошенько им заплатим.
— Кто же даст нам деньги?
— Я.
— Чудеса! Это мне нравится. Ладно, торгуйтесь с ними.
Я подъехал к реке и, приложив к губам обе ладони, крикнул плотовщикам:
— Эй! Возьмете нас в Буэнос-Айрес?
— Мы не доберемся до него.
— Ничего страшного!
— Сколько вас человек?
— Два десятка, и еще десять лошадей. Сколько нам нужно заплатить?
— Сто бумажных талеров.
— Вы их получите.
— Тогда причаливаем!
Плот был составлен из двенадцати длинных клеток. Он глубоко осел в воду, на обоих его концах имелось по дощатой будке. Правили им двенадцать или тринадцать дюжих, почти совсем раздетых мужчин. Прошло более четверти часа, прежде чем плот достиг берега; я напряженно прислушивался: не послышится ли конский топот? Если вестовые сразу переговорили с Хорданом, то преследователи находятся уже где-то близко. Майор спешился, его люди поступили так же; мы тоже спешились. Я приблизился к повстанцу-капитану и тихо спросил его:
— Ну, сеньор, настало самое подходящее время. Хотите или нет?
— А выйдет?
— Вполне, я думаю.
— Но что мне нужно делать?
— Первым поднимитесь на плот, приведите туда лошадь и оставайтесь там, что бы ни происходило. Спрячьтесь за одну из будок.
Последнюю фразу я тихо шепнул еще и брату Иларио, а он передал ее нашим спутникам.
Тем временем плот остановился.
— Ну-ка, возьмите лошадей! — скомандовал майор своим людям. — Мы поднимемся… Что это?
Он запнулся и задал удивленный вопрос, потому что увидел, как на плот прошел капитан. Мои товарищи тотчас последовали за ним.
— Что такое? Что вы хотите? — спросил я майора, делая вид, словно не подозреваю, что же его удивило. Одновременно я подал знак йербатеро, чтобы он захватил мою лошадь. Сам же я остался на месте.
— Капитан поднялся на плот! — ответил Кадера. — Что ему там надобно?
— Он поедет вместе с нами. Что еще скажете?
— Дьявол! Кто ему приказал?
— Сеньор Хордан вам ничего не говорил?
— Нет.
Пока он и его солдаты продолжали пребывать в растерянности, я подошел к самому краю воды, туда, где стояли плотогоны, и тихо сказал им:
— Полсотни бумажных талеров сверх обещанного, если вы оставите этих солдат на берегу.
— Хорошо, сеньор! — так же тихо ответил старший из плотогонов.
— Это меня, конечно, не удивляет, — продолжил я. Теперь я говорил громко и обращался к майору. — Вам только сейчас полагалось об этом узнать.
— Для чего он здесь?
— Чтобы следить за вами.
— За мной? Что вы выдумываете!
— Ба! Я ведь вас уже предупреждал, когда вы заявили, что собираетесь присматривать за нами.
— Сеньор, мне непонятны ваши слова!
— Тогда выскажусь яснее. Очевидно, сеньор Хордан не доверяет вам.
— Вы намерены меня оскорбить!
— Нет. Обижайтесь на Хордана, а не на меня. Вероятно, он думает, что вы способны затеять ссору со мной.
— Не болтайте попусту!
— Или вам вдруг придет в голову мысль напасть на меня после того, как мы передадим вам груз.
— Сеньор!
— Пожалуйста! Не думайте, что я не способен разгадать ваши мысли! Чтобы обезопасить себя от такого рода глупостей, Хордан, видимо, решил приставить к вам офицера в качестве надсмотрщика.
— Что вы выдумываете?
— Генералиссимус выдумывает, а не я.
— Докажите это!
— Поднимитесь на плот. Пусть капитан предъявит полученные им полномочия.
— Tormento![140] Они у него есть?
— Спросите его!
— Пусть он покажет их! Почему он ничего не говорит? Почему прячется за будкой? Если у него есть полномочия, я обижусь и ни за что не поеду с вами. Мне надо с ним переговорить!
— Ступайте!
Он прыгнул на плот, я направился следом. Разгоряченный, он даже не заметил, чем занимались плотогоны. Теперь к берегу примыкал лишь один край плота. Другой его конец уже отплыл на значительное расстояние, приноравливаясь к увлекавшему его течению. Майор подал солдатам знак, приказывая остаться на берегу, а сам поспешил к капитану.
— Все, отчаливайте! — скомандовал я плотогонам и последовал за разгневанным офицером. Когда я догнал его, он остановился возле капитана, осыпая того вопросами, на которые тот не знал ответа.
— Не ругайтесь, сеньор! — сказал я майору. — Вы уже ничего не измените. Чтобы вы не поддались искушению и, будучи разгневанным, не были слишком опрометчивы в своих решениях, я чисто из дружеских побуждений окажу услугу и позволю себе помешать вам.