— Абсолютно ни в чем не виновен. Я — честный немец, который пока еще не…
— Немец? — вскрикнула одна из женщин. — Тогда сюда, сюда! Соотечественник! Быстро, быстро! Сейчас засвистят болас!
В самом деле один из снарядов упал всего в двадцати шагах от меня и несколько раз перевернулся. Тогда я пятками так сильно сдавил бока лошади, что та одним махом влетела через ворота во двор. Мои нежданные спасители захлопнули створки и задвинули два крепких засова.
Двор был не очень велик. Дом выходил на него торцовой стороной. Возле фасада оставалось место для крепкой брусчатой двери, которая, как я заметил позднее, вела на большую площадку, окруженную изгородью из кактусов; на ней находилось стадо быков.
— Как я рада, что мы смогли спасти вас! — воскликнула женщина по-немецки.
— Не знаю, как благодарить вас! Однако, спасая меня, вы подвергаете себя опасности нешуточной.
— Но с нами же брат Иларио, и, значит, нам ничто не угрожает. Разве не так?
— Мне ничего об этом не известно, я не знаком с братом Иларио.
Раздались крики, ругательства, громкий конский топот, прерываемые ударами в дверь.
— Откройте, откройте! — заорали снаружи. — Иначе мы вышибем ворота!
В это время ко мне подошел брат Иларио. Он сказал:
— Вы сказали, что невиновны. Мы верим вам, и вы сможете рассчитывать на нас.
— Я даю вам честное слово, что невиновен.
— Этого достаточно, сеньор.
— Хотите знать, почему они хотят меня схватить?
— После, после об этом! Сперва надо переговорить с ними.
Брат Иларио был рослым, костистым человеком. Он носил широкополую черную фетровую шляпу, однобортный сюртук из черной ткани, длинные полы которого доходили до щиколоток; над стоячим воротником сюртука виднелась белая полоска. Обут он был в высокие сапоги со шпорами. За кожаным поясом, обхватывавшим его стройную талию, помимо ножа, торчали рукоятки двух крупнокалиберных револьверов, — странные, согласитесь, атрибуты для священника. Черты лица его были тонкими, в них присутствовала кротость, большие голубые глаза смотрели по-детски ласково.
В воротах ранчо имелось четырехугольное потайное окошко шириной в пару ладоней, его закрывала дверца. Брат Иларио приоткрыл ее, выглянул и спросил:
— Чего вы хотите, сеньоры?
— Немедленно откройте! — Я узнал голос главаря.
— Кто вы?
— Национальная гвардия, а я командир отряда — майор Кадера.
— Понятно. Что вам нужно?
— Мы требуем выдать беглеца, которого вы укрыли. Он приговорен к смертной казни.
— За что он был осужден?
— За убийство, мятеж и государственную измену.
— Кем он был осужден?
— Трибуналом.
— Какого гарнизона?
— Черт побери! Не хватит ли вопросов? Мы вам не школьники!
Брат Иларио ненадолго умолк, по-видимому, он внимательно осматривал прибывших. Затем произнес:
— Насколько я понимаю, этот трибунал вы же сами и учредили. Гм! Об этом мы еще поговорим. Но сначала я хочу выслушать иностранца.
— Проклятие! Мы что, должны здесь ждать, пока он наплетет вам три короба небылиц? На это у нас нет времени. Если вы не откроете ворота немедленно, мы вышибем их!
— Мы будем обороняться!
— Не смешите меня! Со мной полсотни кавалеристов, и мы готовы спалить все ваше ранчо.
— Остыньте, сеньор! Мы не из тех, кого можно запугать. Я и один не побоюсь сразиться с вами.
— А ты кто такой?
— Я — брат Иларио.
— Брат, стало быть! Вот дела! Да перед монахом и курица не струхнет! Шутки в сторону! Если вы немедленно не выдадите беглеца, мы начнем штурм!
— Но я — здешний комендант…
— Монах — комендант! Помрешь от хохота! Чем же вы намерены защищать свою крепость?
— Для начала простым увещеванием. Горе тому, кто своей дланью вознамерится коснуться сего жилища или обитателей оного. Здесь пребывает умирающий.
— Нам наплевать на это, да и на вас, брат… брат… брат Иларио!
— Ладно, тогда я скажу вам, сеньор, что я ношу еще одно имя. В этих краях меня называют Братом-Ягуаром.
— Брат… брат… Я… гуар! — воскликнул майор, растягивая слоги и слова. Было ясно, что он перепуган до смерти.
Брат-Ягуар повернулся ко мне и сказал:
— Вы в безопасности, сеньор. Эти люди не посмеют пойти против меня!
III
БРАТ-ЯГУАР
Я был изумлен. За что этот странный человек получил такое грозное имя? Чем он его заслужил? Ягуар! Как не сочеталось это слово с кротостью и смирением, делавшими его бледное, безбородое лицо таким притягательным!