— Вы защищались?
— Да, но я был слишком слаб. Я заблудился, я блуждал среди пуны[99]; у меня не было патронов, последний я истратил, пытаясь подстрелить викунью[100]. Несколько дней я голодал, я карабкался по горам из последних сил. Я так устал, что и ребенок справился бы со мной. Этот человек наверняка бы убил меня, но оказалось, что мы… знакомы — в былые времена даже путешествовали вместе.
— Вы не сразу его узнали?
— Нет. Черты лица его изменились, и расстояние между нами было велико. Лишь когда он навалился на меня, мы признали друг друга. Он побоялся убить товарища; к тому же он многим был мне обязан, поэтому он оставил мне жизнь, но потребовал, чтобы я поклялся, что не стану его выдавать. Я был слаб, и не только телом, потому я принес клятву, терзающую меня по сей миг.
Он обессиленно замер. Говорил он очень медленно, часто останавливался, ему нужна была передышка. Услышанное поразило меня. Еще во время рассказа я начал думать о том самом сендадоре, о котором мне сообщил йербатеро. Этот сендадор вместе с неким падре совершал переход через Анды и, когда падре умер в пути, стал обладателем неких важных документов. Неужели он — убийца? Помнится, еще в разговоре с Монтесо я высказал эти свои подозрения.
— Могу ли я узнать имя этого человека? — спросил я.
Больной покачал головой.
— Тогда хотя бы место и время, когда совершилось злодеяние?
Он снова ответил отказом.
— Вы узнали, почему тот человек убил падре? Не было ли у священника при себе каких-то бумаг, в которых речь шла о сокровищах времен инков, о том, где они спрятаны?
Он протянул ко мне руки.
— Бога ради, тихо! — сказал он. — Вы знаете об этом, знаете об этом?! Откуда, откуда?
— Это всего лишь мое предположение. Падре направлялся в Тукуман, в монастырь доминиканцев?
— Вы и об этом знаете! — тихо прошептал больной.
— А убийца — знаменитый проводник?
— Вам и это… и это известно! Но, сударь, я же еще ничего вам не сказал, совсем ничего, ни слова!
— Да. Я и до встречи с вами знал все это.
Я был заинтригован и взял инициативу в разговоре на себя.
— Дорогой друг, на вашем месте я бы давно уже сбросил с души это бремя! Вам нужно довериться священнику. Иначе тяжкий грех укрывательства ляжет на вас. Поскольку здесь нет священника, сознайтесь хотя бы брату Иларио. Он даст вам верный совет.
— Но я еще не решил, можно ли мне сознаться!
— Можно. Ведь случившееся — вовсе не тайна. Вы слышали, что мне известно почти то же, что и вам. Брат Иларио — очень достойный человек и умеет хранить тайны.
После долгой паузы он произнес:
— Думаю, что вы правы. Но вы еще не все знаете. Сенда… тот убийца, сообщил мне еще кое-что.
— Это ничего не меняет. На вашем месте я бы доверился брату Иларио.
Теребя тонкими пальцами одеяло, он склонил голову набок и сказал:
— Я хочу подумать.
— Вы правы, дорогой друг! Но не забывайте, что в жизни каждого человека наступает такой момент, когда уже не остается времени на раздумья!
— Да, смерть близко! — вздохнул он. — Сударь, а вы боитесь смерти?
— Нет.
— Я имею в виду не вашу храбрость, не превратности этой жизни, а то, что случается после смерти.
— Я понимаю вас. Для раскаявшегося человека ангел смерти становится благим Господним посланцем, возвращающим заблудшее дитя к отцу. Но упорствующего он встречает в обличье привратника, провожая его на Вечный суд. Всякий, кто в этой жизни в меру сил своих исполнял свой долг, всякий, кто раскаялся и с верой уповает на милость Господню, со спокойным сердцем может смежить свои очи, ибо Бог есть любовь!
Он закрыл глаза, словно следуя моим последним словам, и долгое время лежал спокойно; лишь пальцы его конвульсивно теребили одеяло да постоянно вздымалась грудь. Прошло, пожалуй, с четверть часа, прежде чем он открыл глаза и сказал:
— Вы правы, вы правы! Я спрошу брата Иларио. Пришлите его ко мне, пожалуйста!
Брат Иларио отправился к умирающему. Он вернулся примерно через час; все это время мы молча сидели в комнате. Лицо монаха было серьезно; но его добрые глаза светились теплотой. Он подал мне руку и произнес:
— Он требует священника. Пошлите тотчас в Монтевидео за священником, чтобы он успел застать его живым. Сомнение и страх уже покинули больного.
После того как один из гаучо отбыл в Монтевидео, брат Иларио добавил:
— Больной спрашивал меня, когда вы собираетесь уехать; он просит вас остаться сегодня.
— Но нам надо вернуться на эстансию Дель-Йербатеро! — возразил Монтесо.
99
Пуна — высокогорные пустыни и степи в Центральных Андах с резко континентальным климатом, с низкорослой травянистой и кустарниковой растительностью.
100
Викунья — животное из рода лам семейства верблюдовых, самое мелкое среди четырех видов безгорбых южноамериканских «верблюдов», обитающих высоко в горах, близ границы вечных снегов.