— Антором меня звать, княже. — Я склонил голову. — Я служу конунгу Рагнару Бьернсону, истинному правителю островов Эллиге.
— Непростой ты человек, Антор. — Мстислав склонил голову набок. — Имя у тебя чудное, одежа свейская — да сам ты не свей.
— Наш он, княже, — подал голос Третьяк. — Из скловен родом, недалече отсюда родился, в…
— Цыц! — Ратибор показал купцу кулак. — Молчи, покуда князь говорит.
— Ежели ты из скловен — почему служишь свейскому конунгу? — Мстислав не без труда выговорил непривычное слово, но не стал заменять ни «князем», ни привычным «боярином». — Ты, я погляжу, парень крепкий, да и не из робких, раз не побоялся вперед Ратибора слово молвить. Ужель такому молодцу бы не сыскалось места в княжьей дружине?
— Давно я с земли родной ушел, княже. — отозвался я. — Много годков минуло — уже и упомню, когда то было. Едва не всю землю исходил, по морям плавал — но нигде себе покоя не сыскал, пока не встретился мне конунг Рагнар. Он дал мне новый дом и назвал ярлом, а по-вашему — боярином. С той поры служу я ему верой и правдой, как тебе Ратибор Тимофеич служит.
— Значит, ты конунгов воевода, — задумчиво проговорил князь. — Над дружиной старший. Не только в ратном деле, но и умом среди гридей первый. Вижу, силой тебя боги не обидели, да больно молод ты. Как вышло так, что у конунга не сыскалось бояр вящих?
И как хочешь, так и понимай. Вопрос не то, что с подвохом — с двойным дном. А то и с тройным. Едва ли Мстислава так уж волновали тонкости нашей иерархии — скорее он хотел узнать, почему истинный правитель Эллиге пожаловал в Вышеград в такое время года всего на двух кораблях, с крохотным хирдом и склафом со странным именем в качестве «первого заместителя».
— Много ярлов служило моему отцу, князь. — Рагнар шагнул вперед. — Но даже среди стариков не найдется того, кто сможет потягаться в уме и хитрости с Антором.
— Так значит, ты и есть Рагнар Бьернсон. — Мстислав сложил руки на груди. — Конунг — князь над северянами. Выходит, мы с тобой равны.
— Это так, князь, — ответил Рагнар. — Но здесь я твой гость.
— У нас говорят — незваный гость — хуже булгарина. — Мстислав не повышал голос, но все вокруг — включая меня — тут же подобрались. — Ты пришел в Вышеград с ладьями и дружиной… Да разве я звал тебя?
Щеки Рагнара тут же вспыхнули. Не сорвался бы…
— Не сечи мы ищем, княже, — встрял я. — Не злата и не девок красных. Беда в дом конунгов пришла. Один из ярлов восстал на Серого Медведя — да убил подло, как Саврон, что ныне в Каменце сидит, Ратшу старого сгубил. А с конунгом и дружину всю его порубил. Только мы целы и остались — да бежать пришлось. И сами не рады, да нет нам больше жития на севере. Всех поубивают изменщики.
— Вот как? — усмехнулся Мстислав. — Значит, защиты да дома просить желаете?
Йотуновы кости… Ну нельзя же так с конунгом и сыном конунга! Рагнару явно приходилось изо всех сил сдерживать фамильный нрав, чтобы не взяться за меч или хотя бы не ответить князю недобрым словом.
— Негоже равному у равного просить, княже, — проворчал я. — Не простой человек к тебе пожаловал — конунг. Ведомо мне, что нет у тебя со свеями дружбы, но то Саврон зла натворил, а мы к тебе без меча пришли, да с добрым словом. Ужели в Вышеграде забыли, как гостей встречать положено?
Если кто-то из молодых дружинников или хирдманнов Рагнара и отваживался перешептываться, прячась за спинами старших товарищей, теперь замолчали даже они. На несколько мгновений вдруг стало так тихо, что я услышал, как в полусотне метров течет Вишинева. Князь грозно сдвинул брови, но я без труда выдержал его взгляд. И чувство собственной правоты помогало ничуть не меньше, чем сверхчеловеческие двадцать единичек Воли.