— Это я люблю, — сказал Сашка и залез к нему в машину.
Автомобили развернулись и один за одним выехали из переулка. С кладбищенской стены с грохотом упала лестница, упершись основанием в землю. По ней быстро спустился Слон и, погладив дрожащими руками машину, сел в салон. К нему навстречу по переулку бежал спотыкающийся Раф. Слон захлопнул дверь и, развернувшись, уехал в противоположную сторону.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Петрович за две минуты довез Сашку до Макдональдса. Большой серовато-белого цвета дом был похож на пирожное, облитое кремом. Перед входом, на площадке, окруженной перилами, под тентами стояли брошенные при беспорядочном бегстве от дождя пластиковые столики и стулья.
На одном из столов кто-то оставил в металлической вазочке шоколадное мороженное, и оно тонкой коричневой струйкой стекало вместе с дождевой водой на серые бетонные плиты.
Сашка непроизвольно облизнулся, проходя мимо. Если бы вокруг никого не было, с каким удовольствием он бы подставил язык под эту струйку. Он даже оглянулся, не догадался ли кто-нибудь о его постыдном желании.
Нет, никто не обращал внимания даже на его мокрую одежду, обычное дело — дождь.
— Проходи, — пропустил его первым Петрович.
Сашка здесь оказался в первый раз. Вокруг за столиками сидели молодые люди разных возрастов и ели что-то очень вкусное. Об этом нетрудно было догадаться по их довольному виду. Впереди за стойкой стояли ребята и девчонки в красивой униформе и принимали заказы.
— Что будем брать? — спросил Петрович.
— Дядя Вася, — посмотрел на него серьезными глазами Сашка. — Я не знаю.
— Тогда я выберу на свой вкус, раз ты не против.
Они подошли к освободившийся кассе и стали заказывать еду.
— Семь чизбургеров, семь гамбургеров и четырнадцать пирожков с яблоками.
— Ого! — негромко произнес Сашка.
— Вам с собой? — спросила девушка за стойкой.
— Да, положите, пожалуйста, в пакеты. И один молочный коктейль, — весело посмотрел он на Сашку.
Сашка отвернулся. У него было такое ощущение, будто Петрович прочитал его мысли. Он еще не знал, хорошо это или плохо, но когда получил в руки большой бумажный стакан с соломинкой, то подумал, что хорошо.
Петрович нес к машине бумажные пакеты, а Сашка спешил за ним, с наслаждением посасывая на ходу через трубочку коктейль.
— Открой-ка дверь, — попросил его Петрович, — а то у меня руки заняты.
Сашка распахнул перед ним дверцу машины и после того, как Петрович сгрузил пакеты на заднее сидение, уселся вновь на свое место. За сегодняшний день он уже третий раз катается на шикарной машине. Это было приятно.
— Знаю я один хороший кондитерский магазин у Никитских ворот, — запустив двигатель, сказал Петрович. — Как ты думаешь, успеем мы туда съездить?
— А что, жизнь штука длинная, — философски заметил Сашка.
Петрович улыбнулся и направил машину по Красной Пресне вниз.
— А вы богатый? — искоса поглядывая на Петровича, спросил Сашка.
— Да нет, не очень, — грустно улыбнулся Петрович. — Просто я живу один, а на одного денег много не нужно. Все, что я хотел, у меня уже есть и теперь мне приятнее сделать что-то кому-то, чем себе. Ты знаешь, одиночество — это довольно скверная штука. Особенно, когда у тебя все есть.
— Я понимаю, — сказал Сашка, хотя он с трудом мог себе представить, как может быть скучно человеку, у которого все есть. Все — это он считал и друзья, и мама, и папа.
— А как ты оказался во всей этой истории? — спросил Петрович. — Виктор говорит, что он о тебе раньше ничего не знал.
— Мы в поезде с Тоником познакомились, — неохотно сказал Сашка. — Вчера вечером. На меня там напали — он помог. Потом поехали к нему на дачу. Он рассказал, что у него украли мать. Там встретили этих бандитов и закрутилось все.
— Погоди, — не понял Петрович. — Так ты не ночевал дома. А как же твои родители?
— Не знаю, — сказал Сашка. — Вообще-то я из детдома сбежал.
Ему надоело врать, притворяться, рассказывать истории про своего отца, которого он никогда не видел. Все равно уже все закончилось. Сейчас все попьют чай с тортом и разойдутся по своим теплым насиженным квартирам. К своим мамам и папам. Бабушкам и дедушкам. Братьям и сестрам.
Сашка почувствовал, как слезы закипают у него на глазах. Он низко наклонился и тыльной стороной ладони стал стирать их, размазывая по щекам.
— Ну что ты, — испугался Петрович. — Не надо плакать. Мы что-нибудь придумаем. Мы обязательно что-нибудь придумаем. И у тебя все будет хорошо. Ты мне веришь?