— Может быть, еще по одной, Коля?
— И последней.
— Почему? Бог троицу любит.
— Еще опьянею, и тебе придется укладывать меня в постель.
— Твой вес — мне по силам.
— Ну, тогда выпьем по второй и третьей.
Выпили по третьей, доели бутерброды. Сам собой возник вопрос: что дальше? В глазах Николая появилась та решительность, которая возникала в нем, когда требовалась отбросить сомнения и принять решение:
— Тома, поверни ключ в двери.
Тома, помедлив, повиновалась. Повиновалась, как мужу. Вернувшись к столу, спросила:
— Не рано ли, Коля?
— Откладывать нашу семейную жизнь еще на недели, даже дни не хочется. Что будет, то будет. Погаси свет.
Тома исполнила и это настояние Николая. Подойдя к кровати, сняла гимнастерку, юбку, с закрытыми глазами легла на узкое больничное ложе.
Николай, охваченный нетерпением, всем телом прижался к Томе. Когда принялся устраиваться, чтобы исполнить обязанность мужа, острая боль прострелила его от икры до затылка. Жгучий стыд осколком застрял в его похолодевшей душе. Тома обняла его обмякшее тело.
— Я же тебя предостерегала, — с состраданием упрекнула Тома.
— После свадьбы — врозь?! Казалось постыдным.
Улегшись удобнее, Николай затих. Тома прижалась к нему, стараясь своим вниманием убедить его, что он дорог ей, любим. И он признательно положил ее голову на свою руку. Через минуту прижал ее щеку к своей. Боль начала утихать. Молодое желание перебороло все страхи…
Тома не испытала того, что ожидают девушки от первой любви. Но чтобы показать Николаю, что она рада их близости, тихо произнесла: «Как хорошо!»
Ей действительно было хорошо. Она наконец обрела желанного.
8
Едва Жуков вернулся с Северо-Кавказского фронта, где он готовил операцию по освобождению Таманского полуострова, ему позвонил Сталин:
— Товарищ Жуков, прошу вас прибыть ненадолго ко мне.
Наблюдая за служебными отношениями между Верховным и замами, Жуков знал, что он не терпел панибратства. Положение Генсека, главы правительства и Верховного Главнокомандующего и без того всюду выделяли его, но не броско, без подхалимского почитания. Как всегда на Руси, авторитет лидера позволял крепить страну, делать резкие повороты в политике, когда этого требовали обстоятельства. Собственно, того же требовал от подчиненных и он, Жуков, и потому вошел в кабинет Верховного собранным, готовым по-военному отвечать на любые вопросы. Понадобится — и возразить с присущей ему определенностью. Как поведет себя Верховный сегодня, Жуков не знал.
Для приветствия Верховный встал, протянул руку, кивнул на кресло, где можно сесть. Спросил спокойно:
— Как дела на Тамани? — В словах Сталина прослушивалась озабоченность, но не о положении на полуострове, где оказалась зажатой 17-я немецкая армия, а о центре стратегического фронта, где приближались операции, которым суждено было окончательно предопределить ход, а в конечном итоге исход войны на российских просторах и далеко за ними. Жуков сжато охарактеризовал состав таманской группировки врага, возможное использование ее в летней кампании, обратил внимание Верховного на очень высокую активность немецкой авиации. По сути, полевую армию поддерживает воздушный флот, что равноценно составу авиации, выделяемой группе армий. Это говорит о том, что высшее германское руководство намечает провести операцию с ударами из Донбасса к Нижнему Дону, и сюда же с Таманского полуострова. Но на операцию с таким размахом германское руководство может решиться, если ему удастся образовать стратегическую брешь в нашей обороне в районе Курского выступа. Не исключено, впрочем, что мероприятия, которые проводятся им в Юго-Восточной Украине, могут носить и отвлекающий характер.
— По моим наблюдениям, — уверенно завершил свой доклад Жуков, — немецкой авиации, сосредоточенной в Крыму и на Тамани, пока не удается завоевать господство в воздухе. Она несет изрядные потери, что, думаю, скажется на возможностях воздушных сил, которые германское верховное командование сосредоточило и сосредотачивает вокруг Курского выступа.
— При всей важности воздушного сражения, развернувшегося на Тамани, безусловного господства в воздухе мы должны добиться в центре, — отметил Верховный.