Нужно сказать правду, на Украине наступил относительный покой и порядок. Я сам это видел собственными глазами. Даже, можно сказать, пострадал от новых властей, то есть немцев. Квартира ректора семинарии была большая, в 10-11 комнат, строилась при женатом протоиерее Зн. и рассчитывалась на многодетную семью. Но вот однажды приходят ко мне два военных телеграфиста-немца и просят дать им комнату. Я дал самую заднюю, с черным ходом. Через месяц они ушли. Тут же пришел офицер-квартирьер и заявил, что моя квартира очень удобна для командующего войсками. Я ответил, что могу уступить ему три-четыре комнаты, потому что вот это - мой кабинет, это - спальня, это - зал для собрания педагогов, это - комната для друга-полковника и т. д. Он не стал разговаривать со мной. Через пять минут привел двух рядовых с винтовками и повелительно заявил: "Беру эту, беру эту". Одним словом, все комнаты, кроме одной, в которой я мог, при желании, поселить и друга... Я послал в штаб парламентера и едва выпросил для него особую комнатку. Таковы немцы.
Видел я и полную подчиненность украинских властей немцам. Это всякому понятно. Кратко: Украина сделалась их колонией, а крупные "землеробы" были лишь выставкой и скрывали наше рабство перед немцами. Но делать было нечего, сила была на стороне их.
...Итак, я выехал на вторую сессию собора в Киев. Был чудный зеленый июнь... Солнце... Голубое небо... Все буйно росло на черноземе. И только выбитые стекла наших вагонов свидетельствовали, что пронеслась страшная гроза... Не хватало угля на топку паровозов, и иногда мы среди чудных полей вдруг останавливались: машинист заявлял, что пассажиры должны добывать дрова. Мы выходили и ломали что было ближе. В одну из таких остановок, пока разгорались сырые бревна в печи паровоза, я с другими пошел прогуляться по траве вдоль поезда. Вдруг видим, что в конце состава его прицеплен прекрасный вагон второго или первого класса и (удивительно) все стекла целы и чисты. Что такое? Оказалось, в нем ехал некий комиссар советского правительства для окончательного выяснения границ между двумя самостоятельными державами: РСФСР и Украиной. Вижу, что в одном из открытых окон этого вагона стоит прилично одетый человек и с любопытством глядит на нашу гуляющую публику. Это был сам комиссар. Я подошел поближе к окну.
- Вы комиссар?
- Да, - спокойно ответил он. - Социалист?
-Да!
- Как же вы едете в таком роскошном по нынешнем времени вагоне, когда мы не имеем даже стекол? Будто бы для социалистов, которые заботятся об общем благе, это нехорошо!
Толпа начала увеличиваться и с любопытством прислушивалась к разговору. Но комиссар счел за лучшее отойти от окна и больше не показывался нам. Дрова разгорелись, машинист свистком пригласил нас входить в бесстекольные вагоны, и поезд тронулся дальше. Такие остановки не были часты. Но мы тогда ко всему уже привыкли и удивлялись не тому, что все было разбито, а как это еще есть вагоны со стеклами?
На второй сессии было немало интересного и важного. Начать с того, что наш собор посетил сам гетман Скоропадский. Высокий, красивый, бритый, с сединой генерал в казацкой Черкесске. Встречали мы его, как в былое время царя. Также пели "Спаси, Господи, люди Твоя" и "Победы благоверному гетману Павлу на сопротивныя даруя" и проч. Только не было прежнего страха и почитания. Нам казалось, будто идет игра в царя. Впечатление от него было в общем симпатичное, но не могучее. Даже и генерал Врангель был куда сильнее и величественнее! Теперь особенно ясно, что он был подставной фигурой, за которой были настоящие хозяева - немцы. В особо дружных с ним отношениях был новый Киевский митрополит Антоний, выбранный киевлянами вместо убитого митрополита Владимира. Насколько помню, не без его участия произошел и самый переворот "землеробов". Я хорошо помню из печати: он говорил им приветственное слово.
Так же хорошо знаю, что митрополит Антоний поддерживал приятельские отношения и с главным немецким генералом, который являлся фактическим повелителем Украины. Имени его не помню, да и не хочу помнить... Таким образом, можно сказать, что митрополит Антоний был германофилом. Вышедший из дворянской семьи (Храповицких), он владел немецким языком. Какие были разговоры между этой тройкой - германцем, Скоропадским и митрополитом, я не знаю, но могу с уверенностью сказать: приятельские для немцев. Но это не отражалось на деятельности собора, а говорилось в четырех стенах. Может быть, когда-нибудь и выйдет кое-что на свет...