Я уже говорил о том, что в университете имени Шанявского уровень преподавания держался на университетской высоте. Порою — где это было возможно по свойству предмета — до известной степени упрощалось изложение, но самое содержание преподавания отнюдь не разжижалось в целях популяризации. Прием слушателей не был обусловлен представлением каких-либо дипломов или свидетельств. Но слушатели предварялись о том, что преподавание будет рассчитано на предварительную подготовку в объеме курса средней школы. Если не имеющие такой подготовки все-таки шли в университет Шанявского, это было их дело. Если преподавание оказывалось для них трудным и непонятным, они должны были пенять на самих себя за то, что не оценили значения сделанного им предупреждения. Преподаватели, во всяком случае, обращались к той части аудитории, которая была в состоянии воспринять университетскую науку. И насколько серьезно ставилось преподавание излагаемых предметов, можно видеть хотя бы из того, что некоторые лабораторные работы слушателей-шанявцев были напечатаны в специальных научных изданиях. При естественном отделении работали очень хорошо оборудованные лаборатории. На гуманитарном отделении, кроме чтения лекций, шли семинарские занятия. Все это показывает, что дух истинной университетской науки реял в аудиториях и лабораториях народного университета. А за всем тем не возбранялось сидеть и слушать лекции желающим из числа тех, кто и не прошел курса средней школы. Если им было по плечу систематическое усвоение преподаваемых предметов и если они довольствовались тем, что ловили на лету некоторые более доступные им элементы читаемых курсов, это предоставлялось на их усмотрение. Ведь университет Шанявского не давал никаких прав, не выдавал никаких аттестатов. Экзамены не были обязательны. И не было оснований стеснять занятия слушателей излившей регламентацией.
Все это влияло, конечно, на состав аудитории. Она отличалась большой пестротой и по возрасту, и по социальному положению слушателей. Как живая встает в моей памяти картина моей аудитории в университете Шанявского. Первоначально университет ютился в различных помещениях; часть лекций читалась в аудиториях Политехнического музея, часть — в здании одного из городских московских училищ. Но так было лишь в первые два-три года, когда дело находилось в зародыше. Вскоре для университета город выстроил прекрасное здание — целый дворец — на Миусской площади[20].
Я читал там свои курсы в главной большой аудитории. Она вмещала около тысячи человек и была устроена в виде обширного амфитеатра, увешанного высокими хорами. Все скамьи были наполнены слушателями. Какая пестрая картина, какое смешение возрастов, типов, одеяний! Я видел там сидящими рядом офицера генерального штаба и вагоновожатого городского трамвая, университетского приват-доцента и приказчика от Мюра и Мерелиза, барыню с пушистым боа на шее и монаха в затрапезной рясе. Возрастные контрасты были не менее разительны. Часто я видел с кафедры умилительную картину. В аудиторию входил седой как лунь старец, ведомый за руку молоденькой девушкой, по всей вероятности внучкой. Точь-в-точь Эдип со своей Антигоной. Дедушка и внучка усаживались рядом и прилежно слушали. Старик делал записи в тетрадке, а девушка заглядывала в его тетрадку, иногда указывала пальцем на какое-то написанное слово, и они шепотом совещались некоторое время.
20
Большевики, уничтожив университет Шанявского, поместили в этом здании "университет имени Свердлова" — школу большевистских агитаторов, а прекрасное это здание показывали иностранцам, как одно из достижений большевистской культуры!