Около девяти вечера позвонил Вадим Валерианович Кожинов. Отношения у меня с ним дружественные, он ни в коей мере от меня не зависим, места в институте не ищет, а по своей природе человек не заискивающий. Он позвонил, чтобы сказать, что у меня в дневнике есть одна фактическая ошибка и одна неточность. Ошибка эта — повторенный мною анекдот о «бабушке, укравшей чайник». Бабушку защищал не Кони, а Плевако. Неточность касается Льва Разгона, история этого человека В.В. хорошо известна. Он не только, оказывается, был из родни и окружения Бокия, но и сам работал в КГБ. В каких-то мемуарах Разгона это есть на уровне проговорок, а где-то Разгон это тщательнейшим образом вырезал. Надо взять и прочесть кожиновскую книжку «Россия век ХХ. 1901–1939. Опыт беспристрастного исследования». С 39 по 64. том II.
23 сентября, суббота. Установил ворот и крышу над колодцем. Крепление пришлось усиливать. Сделано довольно плохо и примитивно, а цена высокая — 1200 рублей. Также обрезал старые двери от балкона, которые поставлю в качестве рам на парник. Уже года два они мозолят мне глаза, но понадобился стимул.
Погода чудесная, гулял с Долли вдоль реки и много читал:
Совсем не самая простая вещь «Замыслил я побег…» Юрия Полякова. В свое время в «Знамени» я так же пытался назвать один свой рассказ, но журнал сократил пушкинскую цитату до одного слова. Кстати, как и у Полякова, там то же побег от жены и детей. Правда, другие мотивы. Вещь, как всегда у Юры, остро современная, гротесковая, но так славно проглядываются детали сегодняшнего дня с его банками, фирмами, офисами и людьми, психология, которых очень и очень меняется. Вряд ли Юра при советской власти жил бы так хорошо, как живет теперь, вряд ли построил бы такую дачу, какую построил сегодня в Переделкино, но объективно, как писатель, он не друг новому режиму. А впрочем, и при советской власти у Юры было бы все, но еще и оглушительная слава, а слава это, бесспорно, больше, чем деньги.
24 сентября, воскресенье. Очень рано поехал с дачи. В Москве огромное количество дел по чтению и письму, что и на даче всего сделать не успеешь. Отвлекают более приятные дела по хозяйству. Насильственное, за деньги — чтение это большой и жестокий труд.
Как всегда остановился возле молочного заводика в деревне сразу после второго поста ГАИ (люблю старое наименование этой неменяющейся организации). Здесь мы с В.С. обычно покупаем на неделю сметану, творог, масло, кефир. Не то что дешевле, а если дешевле, то не намного, а просто товар свежий и не мучимый на многих перевозках. Есть, конечно, и некоторая гарантия качества. Сегодня не было сливочного масла, уже в середине дня — скупают по два-три килограмма, это видимо после ряда статей о подделках сливочного масла, среди которых и такой способ: вымазывание целого бруска маргарина слоем настоящего сливочного масла. Здесь же купил и три килограмма винограда. Его продают с машины дагестанцы. По привычке узнавать «исходное» выяснил, как возникает цена. Перекупщик-дагестанец приобретает у соседей виноград — привез он КамАЗ — по 8 рублей за килограмм, а продает по 13. С собой у него был сертификат качества и справки из сельского совета, что это виноград, выращенный на собственном участке, все документы у него были в абсолютном порядке. Но среди трат, из которых слагается торговая наценка, есть такая. Дагестанцы мне признались, что не было ни одного поста ГАИ, который они проехали бы бесплатно. Вот такса: сначала по 20–30 рублей, потом стали давать по 50. Особенно мздолюбивы, по словам дагестанцев, волгоградские гаишники — тем надо было давать по 100 рублей. Ну а в Москве и в Подмосковье цена столичная — дагестанцы говорят это без возмущения — тоже 100 рублей. Возмущаться надо потребителям. Из-за неумения нашего министра внутренних дел управлять вверенной ему областью — ГАИ — потребитель на каждом килограмме винограда теряет 2–3 рубля.
Заезжал в Теплый Стан на строительную ярмарку. Купил «Пинотекс» для окраски теплицы. Запрашивали 280 за банку, отдали за 250. Здесь тоже есть почва для размышления. В магазине потерял бумажник, в котором немножко денег, а главное — единственный экземпляр моей любимой фотографии В.С. После пожара в моей квартире я по-настоящему жалел только о моем портрете работы моего армейского товарища Володи Кейдана, а теперь долго не успокоюсь по поводу этой сущностной, как мне кажется, фотографии.
Подбиваю концы с чтением на конкурс Пенне.
П.Алешкин совсем не хуже, чем Юрий Дубов. Его новая книжка называется «Лимитчики». Что-то подобное я уже у него читал. Здесь нижние этажи так называемой лимиты, агрессивной и разной. Живая почва для новых русских. К сожалению, новые оказались много хуже старых. Очень хороши у Алешкина небольшие рассказы: «Я — убийца. Рассказ омоновца». «Убийство генерала Рохлина. Рассказ омоновца». Кое-что выглядит фантастически, но почему бы и нет?
Тимур Зульфикаров — это, наверное, гениально, но читать эти поэмы я не могу, у меня не хватает для этого ни головы, ни терпения. А может быть, это возраст? В этом году Тимур по поводу своего участия в Пенне даже не звонит.
«И будет Вознесенье» небольшой рассказ Александра Арцибашева о похоронах старика в сибирской деревне написан в любимой мною простой русской манере. Есть сюжет, язык, хорошая метафора — могилу копали в жуткие холода, даже рвали землю взрывчаткой, но перед похоронами забыли развязать покойнику ноги и в тот же день стали заново могилу раскапывать. Как же он со связанными ногами пойдет к Богу. О скрытой в народе религиозности. Я это все очень хорошо понимаю и очень тоскую, что нет у меня полной веры.
Анатолий Курчаткин «Бегство» Из книги «Радости смерти». Как всегда у Толи больше от ума, нежели от сердца. Все сработано крепко, добротно, местами почти искренне. Он напал и уже несколько лет работает на очень интересную полудокументальную манеру, но чтобы работать в ней и прославиться, нужно было советское время. Я помню роман Толи про метро, тоже, скорее, не чтобы выразиться, а чтобы подыграть времени и властям.
Очень умелой и талантливой рукой сделаны рассказы Бориса Василевского опубликованные в «Новой России», это лишь рассказы. Здесь, правда, есть вопрос о претензиях, о собственной самооценке. Я об этом уже писал.
О другом, мелком разнообразии Пенне не пишу, просто выбраковываю.
25 сентября, понедельник. Для «Труда»:
«Вот она сила прессы: невольно включаюсь в борьбу «за» и «против» НТВ. А вообще-то, какое дело крестьянину с его сельскими заботами и школьному учителю с его городскими до собственности господина Гусинского? Ну, какое дело до московских скандалов, когда опять не выполнен привычный при советской власти летний завоза топлива, продуктов и учебников в самые восточные земли России оленеводу-чукче? Чукча даже вправе будет связать этот самый «незавоз» с деятельностью НТВ и, по-своему, будет справедлив. На НТВ все монетаристы да монетаристы, а солярка, картошка, хлеб и спирт вещи, как известно, вполне материальные. Где, господин Гусинский и господин Киселев этот простой продукт? Одни займы, да акции, сплошная виртуальность. Вот тебе и глас народа. Немцов, Явлинский и Хакамада, а где наш друг чукча?. Ну, коли должны почти госучреждению, Газпрому, 210 миллионов долларов, то и отдайте. И неужели думает наивный чукча, все эти высокие гонорары журналистов на НТВ платили из этого самого долга, так сказать, за счет рядового избирателя? И знаменитому, как Шаляпин, адвокату Резнику тоже из этого долга? Ну, вы даете! У нас ведь и за двадцать долларов в коммерческой палатке убьют, так что радоваться надо, что государство такое гуманное и за миллионы можно расплатиться распиской о невыезде. То Путина в образе Сталина покажете, с трубкой, то как пожарника, то какую-нибудь иную досадную каверзу устроят… А этот президент-дзюдоист все по столу кулаком не стукнет. Даже наивный оленевод-чукча понимает эту тактику. И все мы, простые люди, понимаем, что хочется на НТВ во что бы то ни стало политического скандала. На политический скандал все может быть списано. А скандала все нет. И даже более того, когда рассеялся лирический туман, выяснилось, что империя финансово гения выстроена в долг. И высится этот долг, как большой кукиш г.г. Гусинского, Киселева и Малашенко, шлющего нам свои приветы из комфортабельного Лондона над просторами далекого магаданского севера».