— Уйди…
Он осторожно прикоснулся к моему плечу, я вздрогнула и отняла руки от лица.
— Уйди! — взвизгнула я, отшатываясь от него на всю глубину ниши, где и сидела, — Ты знал — знал! — обвиняюще ткнула в него пальцем, — Знал, но ничего не сказал мне!
— Ты бы мне не поверила, — голос мужчины был спокоен, будто в противовес моей истерике, — И ты действительно считаешь, что это было бы лучше — если бы я сразу все рассказал тебе?
Его слова я пропустила мимо ушей. Зверь в груди уже не хотел рыдать и выть — ему хотелось что-нибудь разорвать, укусить кого-нибудь, вернуть хотя бы часть той боли, которой так «щедро» одарили меня сегодня. Я не могла сопротивляться этому его желанию — я и сама хотела того же.
— Я ненавижу вас, — шипела я, срываясь иногда на высокие ноты, — Все началось с того, как ВЫ появились в моей жизни! Не ангелы — демоны, присланные ломать наши жизни, да, я ведь права!? Раньше я ненавидела Технобогов, но вы в тысячу раз хуже — лживые жестокие твари!..
— Тереза, замолчи, — в его словах прозвучали угрожающие нотки.
— Если есть тот рай, откуда вы явились в мою жизнь, то я лучше отправлюсь в ад! — кричала я, — Я лучше буду вариться там в котлах вместе с грешниками — потому что больнее мне уже НЕ БУДЕТ!!!
— Заткнись, идиотка! — я почувствовала резкую боль, а на губах появился привкус крови. Мне только что отвесили пощечину. Я ошарашено замолкла, испуганно глядя на Гелия. Зрачки его глаз сейчас были такими крошечными, несмотря на полумрак вокруг, а голубая радужка словно затянулась сверкающим льдом — от холодного света в его взгляде кровь в венах сама норовила замерзнуть… Я нервно сглотнула, и через мгновение его взор снова потеплел.
— Прости, — ангел прикоснулся прохладными пальцами к моей разбитой губе, и боль сразу же стала меньше, — Я не очень хорошо умею справляться с девичьими истериками.
Я глухо рассмеялась:
— По крайней мере, с моей у тебя справиться получилось.
Внутри поселилась пустота. Ушел то воющий, то разъяренный зверь, ушла пылающая ненависть, и даже боль забралась куда-то так далеко, что ее почти не чувствовалось. Но в груди по-прежнему зияла дыра — вырванное сердце не спешило вернуться обратно.
— Послушай меня, пожалуйста, — ласково и спокойно заговорил Гелий, — Я знаю, тебе сейчас очень и очень больно, ты, наверное, ненавидишь Кайла и Лоа…
Я вздрогнула от звуков их имен, но смогла пробормотать:
— Нет… не ненавижу… Просто не понимаю, за что так со мной?..
— Они не виноваты, — покачал ангел головой, — Особенно парень.
— О чем ты говоришь?
Он тяжело вздохнул, и на миг мне показалось, что передо мной действительно ангел — печальный ангел, лишившийся своих крыльев ради… ради чего?
— Нас же действительно послали сюда… вернули тела и забросили прямо в центр боевых действий, — он криво улыбнулся, — Но победа над Технобогами — это еще далеко не все. Вы, люди, ослабли за эти века… — я пожала плечами: слабаков я в жизни встречала мало, такие у нас просто не выживают. Но… откуда мне знать, что было во времена до катастрофы? А вот Гелий как раз об этом знать может. — Мало кто из вас доживает до сорока пяти — пятидесяти, верно? И дело не только во внешних факторах. А мы — это новая кровь, и нам сказали, что… — он резко выдохнул, как будто слова давались с трудом, — Что к некоторым людям мы испытаем сильное влечение — эти люди наша пара, предназначенная свыше. И наши дети смогут спасти человечество от вырождения.
Во мне снова включился скепсис, как часто бывало, когда я чему-то очень сильно удивлялась:
— Три ангела — не маловато ли для возрождения Земли?
В голубых глазах вспыхнула боль.
— Нас было пятеро… — глухо произнес он.
— А что с другими двумя?..
— Алессандро мертв, другая — Микаэлла — и убила его… Она предала нас, и рано или поздно я либо Сильва прикончим ее, — последнюю фразу Гелий произнес ровным и обыденным тоном, как будто не об убийстве речь вел, а том, что в аэробайке двигатель хандрить стал. Еще я подумала, что даже пятеро — все равно слишком мало… Или просто нечто в планах этих высших созданий (богов ли?), которые и затеяли все это, осталось непонятым мною.
— Это не должно тебя сейчас волновать, — кажется, кое-кто рассказал мне больше, чем имел право, — Я пытаюсь объяснить другое: это не их выбор и то, что случилось — не в их власти, — мужчина слабо усмехнулся, — Необходимая жертва ради светлого будущего.
Внутри меня возмущение смешалось с каким-то истеричным желанием осмеять невозмутимого ангела, который и сам не верит в то, что говорит. Да, мне хотелось обвиняющее рассмеяться ему в лицо, сказать, что думаю об их двуличных лживых способах достижения «светлого будущего»… Наверное, я — эгоистка. Однако не сделала ничего из того, что хотела. А вновь спрятала лицо в ладонях, боясь того, что можно будет прочесть в глубине глаз, узнать по дрожащей линии губ…
— Это ведь даже не любовь, — прошептала я, — У меня нет слова, которое бы подошло… чтобы описать. Но это не любовь.
Голос ангела был настолько тверд, в нем звучала такая жестокая, запредельная и непонятная мне, человеку, мудрость, что впервые, наверное, я поняла и до конца поверила: передо мной не простое существо из плоти и крови.
— Ты права, Тереза, это не любовь. Это нечто большее. Но название у него все же есть — Судьба.
Глава 8
Расцветет земля под нами и в весенних ручейках
Мы увидим наши с вами души в Боженьких руках.
И озябшими губами я прильну и отопью,
И узрю, как погибая, вы спасали жизнь мою.
Я думала, что слез уже не осталось — или, что смогу больше не плакать… Но всю ночь тихо рыдала, укрывшись с головой одеялом, чтобы не разбудить сестренку. И все же разбудила.
Тома пришла и, сев на кровать, просто поглаживала меня по спине, ожидая, когда я успокоюсь и смогу ее выслушать. Наплакавшись, я обняла последнего дорогого мне человека… Вру, не последнего, но единственного, кто не делал мне больно. А можно ли считать близкими тех, кто предал? И можно ли считать предательством то, что люди не могли выбрать? Я не знала, я окончательно запуталась, и от этого все делалось только хуже.
— Тесс, милая, пожалуйста, не плачь больше, — попросила Тамара, серьезно глядя мне прямо в глаза. — Ты ведь сильная и должна такой оставаться… если ты сдашься, — сестра опустила взгляд, — наша семья развалится.
Моя маленькая, не по-детски мудрая сестренка…
— Ты права, — я крепко сжала ее ладошку, — И больше никто не увидит, как я плачу, — кому же я пообещала это — Тамаре… или прежде всего самой себе?
Спать мы в ту ночь так и не легли, до утра разговаривали: Тома рассказывала, что случилось за время моего отсутствия, ловко избегая тем, связанных с Кайлом или Лоа; я же вкратце изложила свою историю.
Еще до того, как прозвучал сигнал подъема, я уже была готова к новому дню. Готова к тому, чтобы скрывать свою боль ото всех. Что ж… не впервой. Правда, раньше я всего лишь прятала синяки и ушибы, полученные в рейдах Гонцов.
Гладко зачесав свои кудрявые рыжие волосы (заметно отросли за последнее врем), убрала их в короткий хвост, натянула костюм с крыльями на спине и, прихватив очки и противогаз с собой, поспешила на кухню. До завтрака еще далеко и, возможно, мне удастся перехватить что-нибудь и не столкнуться с остальными. Я хотела в рейд, я хотела снова чувствовать ветер и самое главное — свободу. От всего… и всех. Последнее казалось сейчас наиболее важным.
Мне даже почти что удалось отключиться о болезненных размышлениях, погрузившись в мечты о полете. Из-за этого уронила очки и, когда встала, подняв их, оказалась лицом к лицу с Кайлом.
На рану в груди будто плеснули кислотой. Мне стоило всех сил оставаться невозмутимой… внешне. Я даже смогла произнести ровным, ничего не выражающим голосом:
— Доброе утро. Пожалуйста, дай пройти, — поздравила себя с маленькой победой.