— И не поймешь! — рявкнула она, неожиданно растеряв весь свой сарказм, — Мертвые ангелы для мертвого мира, какая ирония!
— Ты не такая дура, чтобы нападать сейчас, — сказала Сильва.
Мика сделала пару шагов назад и рассмеялась: блондинка с каждой минутой казалась все более и более ненормальной. — Понимаю, расклад не в мою пользу… Тем более, что я вначале хотела разобраться с рыженькой…
— Ты не тронешь Лоа!
— Да? А кто же мне помешает? — Микаэлла вновь продемонстрировала свои ровные зубы в хищном оскале, — Поймите, идиоты, тем, кто нас сюда закинул — все равно, плевать! Они не вмешаются, как не вмешивались никогда!..
— Уходи, лучше уходи, — Гелий в бессильной злобе сжал кулаки, — В следующую встречу… я…
— Убьешь? — ехидно спросила она, — Брось, никто на вас на это не способен… Кроме, разве что… — она замолкла, так и не завершив фразы, — Простите, ангелы, вынуждена раскланяться. — И она исчезла быстрее, чем Сильва или Гелий что-то успели сделать.
— Ненавижу ее, — черноволосая женщина устало покачала головой. — Самое мерзкое в том, что она права — помощи «свыше» не будет, Гелий…
Последние слова потонули в громком металлическом скрежете, как будто сотни, нет, тысячи стальных цикад завели свою песню. А в сумрачных темно-лиловых небесах, словно не ко времени появилась заря, кровавые разводы среди синевы. Затишье кончилось, началась буря.
Глава 2
…А за спиной
горела жизнь, а по рукам
стекала кровь
чужой неведомой страны.
А мы сражались за любовь,
Но таковы
Три измерения войны.
Страх настиг меня сразу же, стоило только выйти на поверхность, увидеть небо, озаренное алыми огнями. Услышать оглушающее стрекотание. Я подняла голову туда, откуда этот звук доносился…. И поняла, что игры — пусть жестокие и нечеловечные — кончились. Теперь началась настоящая война. Сотни небольших кораблей роем разлетались в небесах, их фары пылали огнем, как будто само небо загорелось…
Нужно было бежать. Я смутно понимала это, но тело не слушалось, я несколько раз спотыкалась, падала в серый песок, что кололся даже сквозь костюм… А надо мной кружил враг, в один миг ставший многоликим. Идти не могла, только ползти, глотая пыль, что забивалась в щель противогаза, не имея возможности даже утереть слезы.
В ста метрах обрушилась стена одного из зданий. Не просто развалилась на кирпичи — разлетелась на мелкие частицы. Ярко-алый свет на мгновение ослепил меня, а после — только еще одно облако пыли вместо камня и бетона.
То, что я чувствовала сейчас, даже не страх… Нечто неподдающееся контролю, дикое, непреодолимое. Нечто, заставлявшее меня задыхаться, сжимавшее грудную клетку в стальном захвате.
— Тесс, Тесс, о Боже, да приди же в себя! — я слышала слова, но не могла понять смысла, и еще этот жуткий металлический треск!.. Голова раскалывалась, в глазах стоял туман. Будто со дна глубокого колодца, я разглядела лицо, показавшееся знакомым.
— Тереза, перестань, слышишь! — я, словно марионетка, болталась в руках мужчины, не в силах даже сказать, не то что сделать что-то. Только сердце безумно билось в грудь изнутри, как будто ему не терпелось сбежать из этого страшного мира, от этой войны и этого кровавого неба…
— Это все не по-настоящему, пойми! — я почувствовала, как некто ладонями зажал мне уши, а потом окончательно потеряла сознание.
Очнулась уже от надрывного кашля, который сотряс все тело, почти выворачивая наизнанку. Такое чувство, что внутри меня было килограмма три песка, не меньше. Сквозь звон в ушах услышала свое имя.
— Кайл?.. — неуверенно прохрипела я, силясь что-то разглядеть сквозь пелену слез.
Крепкие руки, что обхватили мое вздрагивающее тело, оказались красноречивей слов. Через пару минут конвульсии прекратились, и я больше не кашляла, хотя в горле еще что-то скреблось.
— Я думал, что на этот раз… — голос Кайла дрогнул, а в серых глазах застыла непривычная серьезность. Продолжение фразы я требовать не стала. И так все было ясно.
— Пообещай, что больше никогда не убежишь, не предупредив! — потребовал он.
— Кайл, я…
— Пообещай!
— Я не буду давать обещаний, которые могу и не исполнить, — высвободившись из объятий, я посмотрела парню в глаза. — Идет война, Кайл. И я в ней участвую, так что глупо разбрасываться пустыми словами…
Он молчал, только поджатые губы говорили о том, что моя речь не показалась убедительной.
— Ты знаешь, что происходит там, наверху? — попыталась произнести спокойно, но предательские нотки прозвучали в голосе. Не дожидаясь ответа, сказала, как могла четко, — Там начался настоящий ад… Все, что было раньше — сущая ерунда по сравнению с нынешним положением. Я не хочу быть дурной пророчицей, но, право, не знаю, сколько дней осталось жить человечеству.
Кайл поцеловал меня, и я механически ответила на поцелуй… А вместо вкуса его губ, ощущала лишь горькую пыль.
— Если у нас так мало времени, может, нужно провести его с теми, кого любишь? — вопросительно проговорил он.
К глазам вновь подбежали слезы, на этот раз не из-за колючего песка. Я прошептала, чувствуя, как внутри что-то сжимается от боли: — Нет. Последние дни нужно провести, сражаясь за тех, кого любишь…
Я высказала свое мнение, свое решение… Но оно в очередной раз не значило ничего. Остальные предпочли прятаться, в слепой надежде, что беда исчезнет сама собой, уйдет, не потребовав крови в качестве оплаты. Могла ли я их за это осуждать? Конечно, нет. Все мы были лишь людьми, все мы хотели жить; для многих, рано или поздно это желание становится приоритетным. Просто люди… Вот только не все.
В странных голубых (у Лоа и Гелия) и темно-синих (у Сильвы) глазах читалось то, чего не видела в уставших взорах соплеменников: решимость, в которой не было места отчаянию. А именно последнее чувство медленно, но верно заполняло наши сердца. Пока что в подземельях мы оставались в относительной безопасности. Однако каждый, вероятно, задавался вопросом: а надолго ли? Когда на поверхности не останется развалин небоскребов, способных укрыть входы в убежища, когда все они обратятся в пыль… А люди останутся в своих туннелях, будто в ловушках, что сами и вырыли. Убьют нас ли всех разом, или Технобоги возобновят охоту и примутся отлавливать по одному. Суть оставалась неизменной — выхода никто не видел, финал казался неотвратимым и ужасным.
Тем не менее, время шло — минуло уже две с лишним недели — а мы все еще были живы. Впрочем, можно ли было назвать это жизнью? Существование, пронизанное страхом и чем-то еще. Постоянным, чуть уловимым; чем-то, что мешало дышать полной грудью и спокойно спать по ночам; что слоем пыли залегло на сердцах… Глядя порой в ванне на свое мутное отражение, я почти сразу отворачивалось. Пугало даже не бледное и осунувшееся лицо, пугали потухшие и потемневшие глаза — которым так не хватало света нашего жестокого солнца и неба, отливавшего металлом. Теперь кровавая заря горела над миром круглые сутки; хотя, можно быть уверенными: как только последний человек на этой планете погибнет, и эти зарницы, став бесполезными, угаснут.
Однажды я проходила по коридору, отстранено пытаясь вспомнить, какой по счету день провожу в добровольном (почти что) заключении. Это не слишком-то выходило… Недели смутно помнились, а вот точные даты — нет. Услышав глухие голоса, доносящиеся из-за двери, я замерла. Говорили Гелий и Сильва, возможно, Лоа тоже была с ними. Нет, подслушивать я не собиралась… Вместо этого решительно потянула дверь на себя; слишком много недомолвок, слишком много тайн для меня одной. Если не узнаю все сейчас — то когда!?
Мое неожиданное появление заставило присутствующих в комнате застыть, только Сильва договорила фразу: — … продолжаться не может, — и замолкла.