— Сколько тебе лет? — спрашивали другие. — Когда ты закончишь учиться, то будешь совсем старый. Станешь развлекать собрание стариков?
Шихаб не обижался на эти шутки и не думал о будущем. Зачем думать о том, что от тебя не зависит? Его куца больше занимало настоящее, а тупая покорность уступила место покорности осмысленной. Почему бы не покориться, если в обучении есть приятные и интересные стороны.
Когда евнух рассказывал сам себе содержание сочинений известных поэтов, которые придётся пересказывать для наставника, то временами увлекался и представлял свою мать, которая рассказывает сыну сказку. В такие минуты получалось забыть, что мать потеряна навсегда.
По этой же причине, когда Шихаба учили играть женщину, ему нравилась такая игра. Он представлял, что это не он, а его мать перебирает струны саза, поёт, улыбается. И чем точнее удавалось её изобразить, тем сильнее он ощущал, что она сейчас находится рядом. Шихаб не видел её, но видел выражения лиц тех, кто на него смотрит и оценивает. Наставники видели перед собой женщину! И если они её видели, значит, она приходила. Почти по-настоящему. А ведь господин Алим был уверен, что его бывшему рабу такое не понравится.
Незаметно летело время, Шихабу уже исполнилось шестнадцать, и именно тогда его впервые предъявили покупателю. Раньше, если в «школу» приходил покупатель, евнух оставался в дальних комнатах, потому что был ещё плохо обученным учеником. Теперь же его посчитали достойным и вместе с прочими вывели во двор.
Пришёл молодой богатый господин в белых марких одеждах и дорогой обуви. Все ученики выстроились во дворе в ряд, и евнуху, который когда-то проходил через нечто похожее, стало ясно, что случится дальше.
На этот раз покупателя не заботило, может ли раб цитировать Коран и складывать в уме числа. Покупатель вглядывался в лица и спрашивал у того или иного раба: «Как тебя зовут?» — но не затем, чтобы узнать имя, а чтобы вслушаться в звук голоса и решить, приятен он или нет.
В прошлый раз Шихаб хотел оказаться купленным, чтобы поскорее начать служить богатому господину, заработать себе свободу и богатство, а затем выкупить из рабства мать и сестёр. Теперь евнух перестал верить в эту сказку и потому не хотел быть купленным, не хотел, чтобы жизнь менялась, но покупатель почему-то выбрал виночерпия, выглядевшего весьма взрослым, а не более юных.
«Ничего, — успокаивал себя Шихаб. — В доме у этого господина я буду делать почти то же, что и в школе». Однако раб ошибся.
…Нового хозяина звали Захир. Этот молодой и изящный человек был арабом, как и господин Алим. Господин Захир также получил хорошее образование и так же хорошо знал персидский язык. Но в отличие от господина Алима, равно уважавшего и арабских, и персидских авторов, новый господин был без ума от всего персидского.
Возможно, для Захира выбор при покупке раба-виночерпия определило то обстоятельство, что Шихаб был персом. И евнухом. Ведь именно от своего нового господина Шихаб впервые услышал историю о том, что у великого правителя румов Искендера был евнух по имени Багой, родом из персидских земель, которого Искендер очень ценил.
Беседа проходила наедине в покоях господина, причём господин сам же завёл об этом разговор, а затем спросил:
— Ты знал об этом?
Разумеется, Шихаб, обучаясь на виночерпия, читал поэму об Искендере, которую сочинил Низами[11], но там ничего не говорилось о Багое. А ведь Низами упоминал, обращаясь к читателям, что изучал жизнь Искендера очень основательно.
— Низами читал не те книги, — с улыбкой ответил Захир, полулёжа на застеленной кровати и покуривая кальян. — О Багое рассказывают румы и франки[12]. А персидские и арабские авторы излишне пристойны. Они думают, что если будут обходить имя Багоя молчанием, то оно забудется.
Шихабу было неинтересно про это слушать и не хотелось знать, что такого непристойного находили учёные мужи в том обстоятельстве, что Искендер держал при себе евнуха. Вот почему евнух Шихаб ничего не спросил, но господин сам стремился рассказать больше.
— Пишут, что Багой был юн и красив, — сказал Захир, хитро улыбаясь. — И сначала он принадлежал персидскому правителю Дарию. А когда Искендер пошёл войной на Дария и победил, то заполучил и эту живую драгоценность. Один из персидских вельмож припрятал у себя Багоя, пока не уляжется смута, которая всегда бывает после войны, а затем отдал Искендеру.
«Даже если я — Багой, то ты — уж точно не Искен-дер», — мысленно произнёс Шихаб, обращаясь к господину. Изящный (или даже хилый) Захир со своей острой козлиной бородкой нисколько не напоминал могучего воина с прекрасной тёмной бородой, которого Низами изобразил в своей поэме[13]. К тому же Низами, который изучил множество книг об Искендере, утверждал, что этот правитель был удивительным человеком — необычайно добрым. Искендер не стал бы держать при себе раба — тут же отпустил бы на свободу, а вот от Захира ничего подобного ждать не приходилось.
11
Низами Гянджеви — поэт, классик персидской литературы XII века, оказавший заметное влияние на литературу Ближнего и Среднего Востока. Поэма «Искендер-наме» — одно из наиболее известных произведений автора.
13
В поэме «Искендер-наме» Низами описывает Александра Македонского именно так, хотя это не соответствует историческим фактам.