Мехмед поверил своему начальнику флота, но сегодня днём последовало новое поражение! Султан наблюдал всё лично, находясь на дальнем от города берегу залива, имевшего форму рога. На том берегу стоял небольшой укреплённый франкский город, называвшийся Галата[6], с которым Мехмед заключил договор о невмешательстве, поэтому вместе со своими конными людьми мог остановиться под стенами франков и наблюдать за очередным морским боем, начинавшимся в водах рядом со столицей румов.
Теперь, уединившись в шатре и вспоминая события минувшего дня, Мехмед нисколько не сомневался, что франки, тоже наблюдавшие за боем со своих стен, смеялись. Смеяться так, чтобы слышали турки, никто бы не посмел. Иначе Мехмед приказал бы разрушить город весельчаков с помощью пушек и истребить всех жителей. Но тайные насмешки, конечно, были.
Поначалу, когда бой только начинался, Мехмед радовался, потому что нисколько не сомневался в победе. Он решил, что это удача, когда ему доложили, что четыре корабля, чудом миновав крепость, «перерезающую горло», приближаются к городу румов. Отдавая Балта-оглы приказ захватить корабли, султан был уверен, что приказ окажется выполнен. И всё же повторилась история с псами и слонами, когда псы своими укусами ничего не могут добиться! «Слоны» неуклонно приближались к цепи, а «псы» никак не могли перегородить им дорогу — их просто сметали с пути.
Даже Мехмед, не будучи знатоком морского дела, уже понял, как надо действовать. Беспокойно разъезжая вдоль берега и наблюдая за битвой, он повторял: «Сожгите им паруса. Сожгите им паруса». Он не кричал это лишь потому, что знал — Балта-оглы всё равно не услышит.
И вдруг, когда «слоны» уже почти достигли цели, слова о парусах как будто услышал Аллах. Ветер исчез! Огромные корабли остановились, а затем их начало сносить течением к тому берегу, на котором находился Мехмед и его всадники. В такие минуты султан, который обычно даже не считал нужным соблюдать правило ежедневной пятикратной молитвы, становился пламенно верующим.
Четыре вражеских корабля, за время боя успевшие объединиться в одну плавучую крепость, продолжали сопротивляться, но их участь казалась предрешённой. Мехмед уже был готов признать правоту своего начальника флота в том, что суда с вёслами всегда имеют преимущество перед судами, у которых есть лишь парус… Однако Аллах явно не хотел, чтобы Мехмед сказал это во всеуслышание.
Когда вражеские корабли уже настолько приблизились к берегу, что Мехмед, сам того не замечая, въехал в воду, будто встречал их, безветрие закончилось. «Слоны» снова пришли в движение и, легко раздвигая заслон из турецких судов, снова направились туда, куда и собирались — к цепи.
Только теперь Мехмед заметил, что солнце закатилось за горизонт, на залив стремительно опускались синие сумерки, поэтому вражеские корабли, уходящие прочь, становились видны всё хуже и хуже.
Султан досадливо скрипнул зубами и поехал прочь. Он даже не дождался своего начальника флота, чтобы обругать, потому что думал не о нерадивом слуге, а о себе: «Мои приказы не исполняются. Мои приказы не исполняются. И что теперь? Из этого положения нет выхода? Мои люди говорят меж собой, что незачем подчиняться, пока повелитель не докажет, что способен взять город. Но как я возьму город, если мне не подчиняется моя же армия?»
Когда султан подъехал к своему шатру, располагавшемуся посреди лагеря близ западных стен столицы румов, то явственно слышал, как за стенами, находящимися где-то там, в темноте, звонят колокола. Четыре вражеских корабля, с которыми ничего не смог сделать весь османский флот, конечно, уже оказались за цепью, вошли в одну из гаваней города, и теперь началось торжественное чествование «победителей».
Мехмед поспешил скрыться в шатре, чтобы больше не слышать звона. Но этот проклятый звук почему-то продолжал звучать в ушах, заставляя испытывать жгучее чувство стыда: «Мои приказы должны исполняться. А если они не исполняются, то кто я? Правитель или мальчишка? Всеобщее посмешище?»
Именно об этом думал султан, сидя на походном троне, когда услышал слева, со стороны входа в свою спальню, шорох отодвигаемого полога. В лампах, висевших на опорных столбах шатра, уже заканчивалось масло, но даже в этом тусклом свете было видно безбородое лицо и кудрявые волосы, спадающие на плечи из-под белого тюрбана.
Фигура в белом тюрбане поклонилась, и вошедший доложил сам о себе:
6
Галата — генуэзская колония на северном берегу залива Золотой Рог. Средневековый Константинополь располагался на южном берегу Золотого Рога.