— Прошу прощения, повелитель, но твой верный слуга Шехабеддин-паша, начальник белых евнухов, принёс тебе очень важное письмо.
— От кого письмо? — раздражённо спросил Мехмед.
— От уважаемого шейха Акшамсаддина, да будет доволен им Аллах, — невозмутимо ответил евнух.
— И что он пишет?
— Я не вскрывал письмо.
— Тогда откуда ты знаешь, что оно важное? — всё так же раздражённо спросил султан, но евнух остался невозмутимым:
— Я говорил с уважаемым шейхом в то время, когда он составлял послание, и могу судить об общей сути, но что именно написано, я не знаю.
Шехабеддин-паша, снова поклонившись, подал письмо, свёрнутое в трубку и запечатанное; Мехмед сломал печать, развернул лист и прищурился:
— Здесь темновато. Не видно.
Евнух чуть отодвинул полог, из-за которого только что вышел, протянул руку в образовавшуюся щель, и вот уже у него в руке оказался зажжённый фонарь, судя по всему, поданный кем-то из слуг. Шехабеддин приблизился и посветил Мехмеду, стало возможно читать, но в письме на первый взгляд не было ничего важного:
«Случившееся сегодня… заставило нас пасть духом… неверные возрадовались… возникло мнение, что правитель неспособен сделать так, чтобы его приказы исполнялись… Нужны суровые наказания… и прямо сейчас… иначе войско может выйти из повиновения».
— И что же в этом письме такого важного, Шехабеддин-паша? — спросил султан. — Я прочёл и не узнал ничего нового.
— Значит, повелитель согласен с тем, что начальник флота, виновный в сегодняшнем поражении, должен быть сурово наказан? — в свою очередь спросил евнух.
— И что же мне сделать? Отрубить виновному голову? — печально улыбнулся Мехмед. — Я бы это сделал, но толку не будет. Для человека, который рисковал жизнью, смерть не страшна. Или мне обезглавить всех, кто сражался с румами сегодня? Никто не испугается. Но все скажут, что я напрасно убиваю своих людей.
Юный султан был рад, что может поговорить с кем-то живым. Призраки прошлого не могли посоветовать ничего дельного, а лишь нагоняли тоску.
— Как мне заставить мою армию воевать лучше? — спрашивал Мехмед у Шехабеддина, застывшего с фонарём в руках. — Мне нужно, чтобы воины боялись поражения. Но как заставить их бояться этого? Они знают, что я буду разгневан поражением, но им это не страшно. Они готовы увидеть мой гнев. И наказания они не боятся, потому что готовы принять его. Как же мне ими управлять?
— Даже у таких воинов можно вызвать страх, который заставит их лучше стараться, — уверенно произнёс евнух.
— И чего же они испугаются? — допытывался султан.
— Унижения, — последовал ответ. — Этот страх заставит твоих воинов по-настоящему подчиниться тебе и совершить то, на что они иначе не решились бы.
— Ты уверен, что это подействует? — спросил султан, видя, как у евнуха вдруг загорелся взгляд — наполнился злым весельем.
— Да, повелитель, — продолжал Шехабеддин. — Подействует, если ты покажешь воинам, что готов унижать их прилюдно. Прилюдное действует гораздо лучше, чем тайное. Вот почему начальник флота должен оказаться унижен у всех на глазах. Тогда он многое поймёт и изменится. А люди, увидевшие это, испугаются. И задумаются так, как не задумались бы, если бы этому человеку просто отрубили голову.
— Откуда ты знаешь?
— Евнухи много знают об унижении, повелитель, — всё с таким же горящим взглядом говорил Шехабеддин. — Евнух унижен с того самого мгновения, как становится евнухом. А затем он оказывается униженным снова и снова. И слышит, как над ним смеются. И в итоге евнух понимает, что согласен на всё, лишь бы больше не слышать подобного смеха. Это понимание делает евнухов самыми исполнительными слугами. Они готовы совершать даже то, на что не считали себя способными. А тебе, повелитель, нужны именно такие слуги. Евнух стремится заслужить похвалу и избежать унижения, которое обязательно последует, если господин разгневается. Твои воины пока не усвоили этот урок.
Мехмед не удержался от шутки:
— Даже если евнухи так хороши, я не могу превратить своих воинов в евнухов. И даже начальника флота не могу, хоть он и потерял право называться мужчиной после такого глупейшего поражения.
Евнух даже не улыбнулся и серьёзно продолжал:
— Превращать в евнухов никого не нужно, повелитель, но если Балта-оглы недостоин называться мужчиной, то покажи ему, что он не человек, а пёс, которого можно бить, пока хозяину не надоест…
— И всё же откуда ты знаешь, что это подействует?
— Евнухов воспитывают именно так, а евнухи — лучшие слуги, — повторил Шехабеддин, явно избегая вдаваться в подробности, но Мехмед стал думать, что совет и впрямь дельный, хоть и рискованный.