- Понятно. – Сказал, тяжело вздохнув, Мирта. – В ряды воинов вас, конечно, не поставишь. Военному делу вы не обучены, только строй зазря ломать. Но и таким дело найдётся. В разведке вам самое место. И даже дианита сгодится… Слушай, а ну ка пойдём на стрельбище. Да уши спрячь, не нервируй солдат – они-то твоего брата сейчас уже, поди, за врага держат.
Путники взяли своё оружие, вещи, и под удивлённое ворчание отдыхавших солдат прошагали вслед за старым префектом. Минут через десять они подошли к длинной открытой полосе ста шагов в длину и двадцати в ширину с идеально выровненной, избавленной от растительности поверхностью. На противоположной стороне стрельбища, прислонённые к туго стянутым снопам сена, стояли манекены из мешковины, набитые сухой травой.
- А ну, потешь меня меткостью, красавица, - сказал, прищуриваясь и криво улыбаясь Мирта.
Лаянна приготовилась. Достала короткий ретрофлексный лук. Осмотрелась по сторонам. Вставила хвостовик древка в тетиву… Вдруг резко подняла оружие горизонтально вверх и выпустила стрелу. Мирта аж отскочил:
- Чего творишь, дура!
И тут же прокричал в сторону окружающих солдат, постепенно подходящих посмотреть на новеньких:
- Щиты к небу!
Солдаты резко, без единого вопроса, похватали щиты, деревянные кадки, кто-то поднял над головой снятый доспех. Все затихли. Глухой мягкий удар об окованный железом щит солдата всего в четырёх метрах от Мирты и троих путников, пробудил всеобщее: «Ух!».
Префект повернулся к лучнице:
- Ты совсем из ума выжила, баба, какой тебе…
Но не успел он договорить, как из рядов толпы вышел солдат. Глаза Мирты расширились, словно и не было старческого прищура. Солдат качал головой из стороны в сторону, улыбался и держал в руках стрелу. На стреле, пробитая через всё тело, висела сбитая чайка, обагряя кровью каменистую почву.
- Твою ж мать, - только и смог выговорить изумлённый префект, после чего положил руку на плечо Лаянне, улыбнулся и добавил, - ты нанята. Эти двое с тобой?
Разложив свои палатки поближе к городу, Дигон, Лаянна и Ямлих легли ещё до заката. Даже шум военного лагеря не помешал им уснуть, под грузом усталости трудного дня. Ночью им предстояло сложное дело.
Ямлих проснулся первым в полночь, и с трудом, но тихо, чтобы не разбудить окружающих, растолкал влюблённых. Они собрали все необходимые вещи, оставив палатки и часть пожитков, чтобы не обременять себя лишним. По внешнему периметру расположения войска, на расстоянии двадцати шагов друг от друга, горели дозорные костры, но часть лагеря, почти вплотную примыкавшая к городским стенам, не охранялась. По самой стене, на высоте в девять человеческих ростов, изредка прохаживалась стража, освещая путь факелами. Аккуратно обходя шатры и палатки, не попадая в свет затухающих костров, три путника пробрались к преграде, отделявшей их от городских улиц. Они отошли чуть в сторону, где расстояние до ближайших спящих солдат было максимальным. Фортификационная кладка оказалась грубой и позволяла, при определённом умении, без труда карабкаться вверх. Один за другим герои медленно взобрались на стену, немного задержавшись у самого верха, дожидаясь, пока стражник с факелом уйдёт из поля зрения. Перемахнув через ограждение, они тем же способом спустились на землю.
Столица, несмотря на военную подготовку вокруг, казалась обычным городом, мало чем отличающимся от других. Улочки небогатых кварталов почти не освещались. Лишь иногда тусклый свет из окон прорезал непроглядную ночь. Во дворах практически никого не было, если не считать стражу, исправно сигнализировавшую о своём приближении огнём масляных ламп, да редких задержавшихся горожан, которые возвращались по домам в изрядно приподнятом настроении. Зажиточные районы города освещались куда лучше, но строения располагались довольно тесно друг к другу, образуя извилистую сеть уличного лабиринта. Остаться незамеченными стражей не составило труда и за час до рассвета три тени без происшествий подобрались к замку Верховного отца. Его окружал глубокий ров, который, по-видимому, заполнялся водой при необходимости. Сейчас лишь на его дне кое-где стояли лужи заплесневелой мутной жижи.