Часов в шесть я уже запихивал в сейф все свои папки, и отказавшись «убить слизистую» водкой с коллегами по работе, сел в свою зелёную «копейку».
«Убьем слизистую!»… Под таким нехитрым лозунгом частенько проходят на нашей работе банальные пьянки по поводу и без повода… Снимаем напряжение и стрессы. Но сегодня это не для меня…
До дома на этот раз я доехал без приключений, купив по дороге батон хлеба. Странно, но так рано, в полседьмого, я домой почти никогда не возвращался. Когда до полуночи задерживался, а когда и на следующие сутки зависал. Ну, разве что в восемь-девять. Но чтобы так рано. Нет. Никогда…
Дверь была закрыта только на один оборот нижнего замка. В комнате громко орал телевизор. «Не ушла!» — подумал я и зажёг свет в коридоре. Разулся и вошёл…
В комнате, на столе, как вещдоки на обыске были выложены:
Три пистолета (ТТ, револьвер и мой газовик, что лежал под диваном).
Деньги (все, что были в доме. И остатки от зарплаты, и те, что на «чёрный день»).
Ключи от квартиры и мой паспорт.
Почётная грамота, подписанная генералом, вручённая мне на День милиции в прошлом году.
Мои фотографии, там, где я в милицейской форме. Я хоть форму и не ношу, но на личное дело заставили сняться при погонах…
* * *
Она сидела на диване в моей рубашке, завязанной узлом на талии.
— Почему? — грозно и сердито спросила она меня.
— Что, почему?
— Почему ты оставил меня здесь… с ключами, деньгами, с оружием? Пожалел, да?
— Нет. Я просто подумал, что ты оценишь моё доверие и ответишь мне тем же.
— Доверие… Доверие. Да врёшь ты всё. Чего тебе от меня надо?
— Ничего…
— Врёшь! Врёшь… Все вы врёте!
Она вскочила с дивана, сделала шаг на встречу мне… Слёзы, как большие алмазные бусины, брызнули у неё из глаз и покатились по щекам, оставляя блестящий влажный след. А она била меня своими маленькими кулачками в грудь и всё повторяла:
— Врёшь… Врёшь…
Не в силах остановить этот драгоценный дождь, я обнял её и прижал к себе. Она вздрогнула всем телом, но не отшатнулась от меня, а крепко обняла, и прижавшись к моей груди, заплакала ещё сильнее. Я молча гладил её по голове, а она продолжала плакать. Её маленькое тело доверчиво прижималось ко мне, и каждой клеточкой кожи я ощущал его дрожь…
* * *
Днём, на работе я получил ориентировку по вчерашнему убийству: «За совершение особо тяжкого преступления, заказного убийства, разыскивается… Мужчина. На вид — тридцать-тридцать пять лет, славянской национальности, рост 175–180, крепкого телосложения, волосы русые, короткая стрижка, одет: Тёмные джинсы, тёмная рубашка… Использовал автомашину ВАЗ–2101−06 тёмного цвета… Госномер не установлен… и т. д.»
По таким приметам меня обязательно найдут. Да. Если я сам, конечно, приду… с повинной.
Щас! Уже бежу. То есть бегу…
О ней, кстати, не было сказано ни слова. А сейчас эта маленькая убийца, плачет горькими слезами на груди оперуполномоченного уголовного розыска, который не спешит почему-то волочить её в тюрьму. Впрочем, плач, кажется, уже затихает. Она подняла голову, и глядя мне глаза в глаза снова спросила:
— Почему?
А хрен его знает. Если бы я сам себе хотя бы мог объяснить свои непредсказуемые поступки…
Потому что…
* * *
Слёзы давно уже высохли на её глазах, как скоротечная детская обида, а я постепенно постигал её короткую, но густо приправленную кровью и адреналином историю жизни.
Родилась она не здесь, а в теплом курортном городке на берегу Чёрного моря, неподалёку от всесоюзно известного города Сочи. Вообще-то это тоже Сочи, так как протяжённость Сочей по побережью — около ста сорока километров или что-то в этом роде.
Просто то, что мы называем — Сочи — состоит из нескольких маленьких курортных городов, друг за другом расположенных вдоль теплого морского курорта. Так вот в одном из них примерно четырнадцать лет назад и родилась маленькая Светлана.
Теперь-то я узнал наконец, как её зовут и сколько ей лет. Ну, что ж, значит уголовной ответственности она ещё пока не подлежит… Хм. А я?
Там в Сочи, она и прожила свои счастливые лет десять с отцом и матерью. Родители где-то работали там, пока не наступил демократический рай со всеобщей безработицей.